Пролог

Вечер. Солнце почти зашло. На горизонте – нежная голубизна, говорящая о том, что идёт ночь.
Энн раскинула руки в стороны и аккуратно встала на ещё вибрирующую шпалу. Ветер дул ей в спину, набрасывал на лицо волосы, будто подгонял. Но она очень аккуратно переступила на следующую шпалу. На следующую...
Ветер продолжал толкать Энн сзади, будто говорил: «Беги, догоняй!», но та всё рано шла очень медленно и осторожно. Болезнь отняла у неё слишком много сил.
Поезд вдали становился всё меньше и меньше, пока совсем не растворился в подступающей темноте.
«Он уехал, чтобы скоро за мной вернуться... Он вернётся, чтобы спасти»
А ветер, в котором уже явно прощупывалась ночная прохлада, всё сильней и сильней бил в спину Энн. Но та, закрыв глаза, остановилась.
Она не может идти дальше. Она должна ждать его здесь.

Всё началось с того, что Билл, когда выдался свободный от гастролей и записи песен месяц, решил поехать к родным в Лойтше. Но на этот раз идея провождения «отпуска» не совпала с желаниями и планами Тома. У того появилась «серьёзная» подруга, и он хотел поехать с ней куда-то, «где много солнца, моря, а главное, никто не мешает»
Это, конечно, немного расстроило Билла, ведь раньше они всегда вместе ездили к родителям в свободное время.
«Ну что ж... Так иногда случается... В конце-то концов, вы же не совсем одно целое!»
И он решил поехать один.
Машина, которая должна была доставить Билла в нужное место, сломалась. Водитель долго с ней возился, уже начало вечереть. И Билл решил, что сам дойдёт до родной деревни. Всё-таки, дорога ему была не такой уж и незнакомой.
Он двинулся в путь. Вскоре со всех сторон начал подступать мрак на пару с холодом. Они как будто окружали одинокую высокую фигуру, идущую вдоль дороги. Билл поплотнее закутался в куртку.
Вскоре совсем потемнело, и он решил срезать путь. Он знал, что если свернуть с дороги и пройти через ещё одну деревню, правда, только кусочек её, можно попасть в Лойтше куда быстрее. Он решил так и сделать.
Кроссовки вскоре промокли от вечерней росы, холод становился всё ожесточённее. Ночь очень быстро завоёвывала территорию.
Парень приближался к недостроенным домам. Тут когда-то хотели построить ещё одну деревню, уже давно, но вот что-то не уложилось, и теперь здесь только изрисованные граффити стены, из которых когда-то планировалось несколько домов. Эта одна единственная улица давно стоит в эдаком «незавершённом» виде, и там очень любит лазить детвора.
И если днём она так привлекала ищущих приключений пацанов, то теперь, поздним вечером, улица имела какой-то немного устрашающий вид. Билл даже поёжился, подходя ближе к половине дома. И в оконном проёме он заметил... Огонь!
«Странно, кто тут может быть? Уже вроде как поздно...»
Билл остановился. Ему стало даже немного страшновато. Но какая-то необъяснимая тяга к приключениям всё-таки победила и он, тихо, будто крадучись, подошёл ближе к дому.
За стеной были слышны тихие голоса. Билл решил войти.
Пройдя сквозь проём, где проектировалась дверь, он начал искать, в где же неизвестные. Вскоре поиск увенчался успехом. В одной из «комнат» стоял жестяной бак, в котором и горел огонь. А по бокам сидели... подростки и дети! Такие же, как и он сам, чуть младше и чуть старше.
- Ну вот, это ещё кого принесло к нам? – недовольно хмыкнул один из них, самый старший.
- И одет вроде хорошо, чего ж тебе тут надо? – спросил совсем ещё мальчишка, готовый в любой момент накинуться.
Билл даже не нашёлся, что ответить. Он просто не ожидал...
- Что молчишь? Немой, что ли?..
- Да нет...
- Ну тогда проходи, только не шуми. Энн уснула.
С этими словами парень покосился на груду тряпок в углу.
Билл подошёл чуть ближе.
- Что привело тебя к нам?
- Да я просто шёл... Домой.
- Да? А что так поздно?
- Ну, это долгая история...
- Вот и иди к себе домой! – оскалился тот же мальчик, чем-то напомнивший обозлённого хищника.
- Раян, помолчи, - спокойно ответил самый старший, - и всё-таки, что тебя привело к нам?
- Ну, я просто шёл мимо... Решил заглянуть, - Билл и сам понял, насколько по-дурацки это звучит.
- Ну-ну...Если ты ещё не понял, то тут собрались бездомные дети. Никому не нужные. А ты где живёшь? Или ты тоже к нам пришёл, как беспризорник?
- Я живу в Лойтше.
- Что-то мы тебя не видели тут...
- Я не так часто приезжаю сюда.
- Подожди... Тебя как зовут?
- Билл.
- А-а-а... Теперь ясно... И почему Энн спит?.. Она так хотела увидеть тебя... А где твой брат?
- Он со мной не поехал.
- А, ясно. Самые знаменитые братья окрестностей... О вас тут гуляют легенды. Хорошо, что вы по этим недостройкам в детстве не лазили, а то бы эта улица стала местом паломничества тысяч фанатов.
- А давно вы здесь?
- Не очень... Вообще, живём тут только мы трое – я, Энрик и наша сестричка Энн. А все остальные иногда приходят сюда погреться и попросить поесть... Вот сейчас думаем, что нам делать с Энн.
- А что такое?
- Она очень тяжело больна. Температура высокая, а мы не знаем, где достать лекарства. В аптеке не украдёшь...
Билл аккуратно, чуть ли не на цыпочках подошёл к груде тряпок в углу. При ближайшем рассмотрении среди них угадывалась голова. Девушка была завёрнута в огромные лоскуты ткани. Сон её был тревожен. На лбу выступали капельки пота.
- У неё жар.
- Да и без тебя знаем. Слушай, у тебя, наверное, денег много, можешь дать на лекарства? А то ведь... Она может умереть...
- Конечно! Я сейчас...
Билл вскочил с корточек и очень быстро, почти бегом бросился совершенно в другую сторону. Он помнил – там небольшой магазин круглосуточной торговли, и есть аптечный киоск...
- Вот, - запыхавшись, Билл поставил несколько пакетов около бака, в котором горел огонь, - это еда вам, вы, наверное, голодные.
Дети тут же сорвались со своих мест и полезли за пищей. Часто слышались вскрики «Ух ты! Это моё, не трогать!!! Всегда мечтал это попробовать!»
Билл повернулся к сидящему рядом с заболевшей девушкой Энрику.
- Это лекарства.
Энрик встал, взял таблетки, и затем снова приблизился к Энн.
- Сестрёнка, проснись...
Девушка повернулась и, пробормотав что-то бессвязное, еле-еле открыла глаза.
- О, Боже, мой сон ожил! – слабым голосом сказала она, увидев склонившегося над ней Билла, - или я умерла и уже в Раю.
- Нет, ты жива. Всё сейчас будет в порядке. Твой сон принёс лекарства, - Энрик улыбнулся.
- Это как?...
- Не задавай лишних вопросов. Приподнимись немного.
- Вот эти таблетки надо выпить сейчас, а вот эти – утром. Вот вода, - Билл со взволнованным лицом дал парню нужные медикаменты.
- Представляешь, ко мне явился ангел, - улыбнулась Энн, обращаясь к вскрывающему упаковку Энрику.
- Да?
- Да... И он сидит рядом...
- Я, что ли? – усмехнулся собеседник.
- Ну, ты со мной живёшь... Я что, одна его вижу?
- А, ты про Билла? Ну да, в каком-то смысле он и есть ангел. Давай, меньше говори, лучше таблетки выпей.
Энн немного дрожащими руками положила две таблетки на язык и запила их. Потом она протянула руку и аккуратно дотронулась до щеки Билла.
- Ничего себе... Он настоящий... – с каким-то даже благоговением произнесла она.
Он смущённо улыбнулся.
- Я так часто читаю о тебе. Тебе много писем хотят написать, но в итоге не отправляют, комкают и выбрасывают. Питер приносит их мне. А ещё он приносит мне всякие газетные и журнальные вырезки. Ха-ха, это глупо, но ты мне понравился. Никогда не думала, что мои мечты увидеть тебя сбудутся...
- Тебе нужно лечь, - заботливо и взволнованно сказал Билл.
Питер, самый старший, подошёл к «кровати» Энн.. В его руках было немного еды.
- Я тебе оставил. А то эти бы всё сами сожрали... Накинулись, сто лет еды не видели... Не то, что по помойкам шарить – всё новое, всё свежее...
- Я завтра ещё куплю, - спохватился Билл.
- Спасибо, брат... Странно, никто о нас раньше не заботился. Всем было плевать...
- Одинокие и потерянные, неизвестно кем рождённые, замерзающие при первом крике, забытые дети... – с улыбкой проговорила девушка, - твоя песня. Я ни разу не слышала её, но текст знаю.
- О, кто-то нас пожалел... – с иронией проговорил Энрик, - ну что ж, пора бы тебе идти. А то там, наверное, волнуются, - он кивнул в сторону Лойтше.
- Я завтра приду, - ответил Билл и побрёл по направлению к своему дому, то и дело оглядывалась на недостроенный дом, из оконных проёмов которого выглядывали благодарные и, наверное, впервые за свою жизнь на улице, по-настоящему сытые.

Уже в родном доме, в своей любимой комнате, Билл переворачивался с боку на бок и никак не мог заснуть. Мысли о голодных, замёрзших детях не давали глазам сомкнуться...

- Она – ваша сестра? – спросил Билл у Питера, когда пришёл опять.
Было раннее утро, и Энн ещё спала. Билл так и не смог заснуть вчера, но всё равно чувствовал себя достаточно бодрым. Когда он пришёл сюда, увидел только спящую на прежнем месте Энн и разбирающих остатки вчерашней еды Питера и Энрика.
- Нет, - оторвавшись от своего занятия, ответил Питер.
- Тогда почему вы её так называете?
- Она просто очень близкий к нам человек. Хотя, знаешь, в каком-то смысле, она и есть наша сестра. Все мы – дети улиц...

Питер всегда был рассудительным и справедливым. В любой компании он, может, и не был главным шутником и заводилой, но если кому надо было разрешить спор или получить дельный совет, всегда шли именно к нему. Несмотря на то, что ему было пятнадцать лет, общался он всегда со «старшими»
Родители долго терпели то, что сына почти не бывает дома. Хотя, он-то прекрасно понимал, что им это только нравилось, просто надо было хоть как-то показать свою власть. Они очень любили наказывать сына, но вопрос весь состоял в том, что наказывать-то некого было! Ведь Питер почти всегда был вне дома.
Он не очень любил находиться в четырёх стенах. Он обожал волю. Родители ненавидели его за это. Хотя, что там – его ненавидели буквально за всё, главным образом за то, что он родился. Мать у него была совсем молодая, просто на одной из вечеринок «перебрала», и через девять месяцев он явился на свет. Кто его отец он, конечно, не знал, да и его родительница тоже понятия не имеет, кто ж ей сделал такой «подарок». Вместо отца у Питера скоро появился отчим. И жил он с ними только потому, что родители его матери были очень богатыми. И терпел он Питера только поэтому. Хотя, он очень часто на него срывался, а мать Питера, которая требовала, чтобы он не называл её «мама», всё ему разрешала – она и сама не прочь была лишний раз покричать на сына и поднять на него руку. Наверное, именно поэтому Питер с самых малых лет обожал волю. И теперь, когда родители решили наконец серьёзно его наказать, его никогда не было дома.
Но Питер не жил на воле вечно. Иногда он возвращался домой – поесть, помыться и поспать. И в один из таких моментов мать и отчим всё-таки подловили его и наказали. Домашний арест. На год.
Конечно, Питер неделю не разговаривал с родителями, хотя, это не очень-то отличалось от остальных дней, ведь они и так почти не говорили друг другу даже простые слова типа «привет» или «спокойной ночи». А через две он и вовсе сбежал. Он не мог находиться в четырёх стенах. Он сходил с ума взаперти. Он убежал на волю.
Родители и не искали его. Две с половиной недели он ночевал у друзей, ел тоже у них. Но потом все в одночасье закрыли перед ним двери своих домов. Делать было нечего, и Питеру пришлось идти домой. Он, опустив голову, уже слышал крики матери и поддакивания отчима.
Но дверь ему открыла совершенно незнакомая женщина. На все его вопросы она только покачала головой и сказала, что его родители поспешно продали дом и уехали жить за границу. Куда именно – она не знает.
Для Питера это было ударом. Он знал, что был нежеланным ребёнком в семье, что её матери просто нельзя было делать аборт из-за здоровья, поэтому он сейчас и живёт. Он знал, что его не любят ни отчим, ни мать, а то, что его наказывают – просто способ выразить свою злость. Но не до такой же степени его ненавидеть! Не до такой степени, чтобы просто бросить! Вот так, здесь, на улице, и уехать, вспоминая, как кошмарный сон.
Новая хозяйка дома оказалась очень доброй. Она разрешила Питеру войти, дала поесть, даже разрешила переночевать в гостиной (подумать только, в его бывшей гостиной!) А назавтра сказала, когда тот проснулся:
- Я позвонила куда надо. Вобщем, на поиск твоих родителей уйдёт уйма времени, и тебе надо в это время находиться в детдоме.
Глаза Питера округлились.
- Нет! Нет, только не детдом!
- Но так надо... Они найдут твоих родителей, и они тебя заберут оттуда.
Но мальчик понимал, что если родители и заберут его, то только потому, что закон не на их стороне. А так начнётся всё с начала: крики, наказания, побои и прочее, чего Питеру так давно не хотелось. А детдом... Пробыть там даже пару часов казалось пыткой!
«Да лучше умереть!»
Он поблагодарил добрую женщину, которая думала, что на самом деле произошла какая-то ошибка, что не может быть такого, чтобы родители оставили ребёнка одного и уехали в какую-то другую страну. Она ошибалась. Такое вполне могло произойти. И Питер теперь знал это по собственному опыту.
Он снова отправился на улицу. Теперь она встретила его не так дружелюбно, как раньше. Теперь он знал, что от неё он не уйдёт никуда. И что если станет очень холодно, он не сможет поспать в тёплой постели, если проголодается, не сможет залезть домой через окно и поесть. Он понимал, что закончилась его хорошая жизнь. Теперь начинается другая, более сложная. Начинается борьба. Борьба за выживание.
Но единственное, о чём не жалел Питер, было то, что он... на воле!..

С маленьким черноволосым Энриком судьба не желала церемониться. В самые его молодые годы она представляла тяготы жизни прямо в лицо. Его мама стала инвалидом, когда её сыну было всего шесть. Она с трудом говорила и двигалась. С тех пор всю ответственность за содержание итак совсем небогатой семьи взял на себя отец. Он работал иногда и по три смены, а когда возвращался домой, сил у него ни на что не хватало. Он нигде не мог найти хорошо оплачиваемую работу, поэтому приходилось вкалывать с рассвета до полуночи, а то и сутками.
Так продолжалось около четырёх лет. Питера уже давно хотели отдать в школу, но опять же, не хватало денег. Они тогда решали всё. Несмотря на неимоверные усилия отца, семье еле хватало на еду, а про какие-то другие удобства никто даже и не говорил.
В итоге «кормилец» не выдержал тяжёлой жизни и начал пить. Сначала немного, но потом всё больше и больше. Затем начались запои. Отца выгнали с работы, так как тот просто перестал на ней появляться, а он не приходил даже домой целыми сутками, а если приходил, то настолько пьяный, что не мог даже добраться до комнаты без приключений.
Мать Энрика тихо плакала, стараясь, чтобы сын этого не увидел. Но тот понимал, что делается в семье и куда всё это катиться. Он и сам устроился на несколько «подработок», но это не спасало положение.
В один прекрасный день в дверь постучали знакомые отца. Потупив взгляд, все как-то сжались и долго думали, прежде чем начать говорить. Они толкали друг друга локтями, мол, ты скажи. В итоге один из них глубоко вдохнул и заикаясь, невнятно сообщил, что отец Энрика упал со строительных лесов. Что он там делал? А просто решил залезть под действием алкоголя.
Утешило лишь одно. Умер он мгновенно, не мучаясь.
Это стало последней каплей для итак изнервничавшейся матери Энрика. Она слегла, Теперь она почти не говорила и совсем не двигалась. Только иногда. Её сын взвалил всё на свои плечи. Их выселили из квартиры, и им пришлось перебраться в какой-то подвал.
Энрик, работая сутками не покладая рук, мечтал когда-нибудь накопить достаточно денег, вылечить маму и купить нормальную квартиру. От этих мыслей в его руках появлялись силы, и он, то грузя тяжёлый товар в грузовики, то перенося оборудование из одного помещения больницы в другое, то просто подметая улицу, начинал делать всё это с большими усилиями.
Но то были всего лишь детские мечты, розовые мечты, которым просто не суждено было осуществиться.
Случилось так, что мать Энрика совсем заболела, и тот на своих плечах принёс её в больницу. Там ему сначала хотели отказать, ведь у оборванного мальчишки не было ни гроша в кармане. Но затем, посмотрев в его ясные голубые глаза, которые начали наполняться слезами отчаяния, всё-таки помогли.
Благодарный мальчик готов был сутки напролёт работать, только бы отплатить лечение. Он тогда не знал, что лечение не могло помочь его матери. Она была больна смертельно.
Вскоре после её смерти грязного, замёрзшего, голодного и, казалось, лишившегося всяких эмоций мальчика нашли. Он сидел около могилы матери и тупо смотрел перед собой. Его направили в детдом.
Там Энрику пришлось совсем несладко. Не любили там тех, у кого раньше были родители. Их сторонились, над ними издевались и устраивали «подлянки». Долго этого терпеть Энрик не мог.
Он познакомился и подружился с Энн, которая была немного младше его. И вместе они задумали бежать...

Энн доставили в тот же детский дом, куда сдали потом и Энрика, совсем ещё младенцем. Родилась она в психиатрической клинике. Там не разрешали «заводить детей», тем более тяжелобольным. Девочку отняли у давно свихнувшейся матери.
Она выросла в стенах детдома. Отца и мать ей заменили его работники. Но разве там могут дать душевную теплоту, которой всегда было в достатке у полноценных семей? Несмотря на это маленькая Энн росла жизнерадостным ребёнком. Она часто смеялась и улыбалась. За её спиной глупые работники даже шептались, а что, если эта девочка такая же сумасшедшая, как и её мать? Это, конечно, дошло до старших, а те уже рады были стараться натравить весь детский дом на бедную, маленькую, беззащитную Энн. Но даже не смотря на все издевательства, на которые она нарывалась каждый день, её лицо очень часто озаряла улыбка.
Росла девочка очень болезненным ребёнком. Чуть меньше половины её жизни в стенах детдома она провела в изоляторе. Шутя, добрая врач, в очередной раз увидевшая пошатывающуюся девочку, сказала:
- Ну, вот как выйдешь ты отсюда, устроишься на хорошую работу, заработаешь много денег, вспомнишь нас? Мы столько лекарств уже на тебя потратили...
С тех пор уже достаточно подросшая и смекалистая Энн не очень любила ходить в медицинский пункт. Ей казалось, что тут только вздохнут после того, как она уйдёт – вне сомнения, что на неё тратят много денег.
После этого момента девочка начала очень остро всё воспринимать. И то, что её постоянно обзывают психом, и то, что могут закрыть в туалете и прочие порой даже куда более обидные выходки она переносила тяжелее, чем раньше.
И однажды, когда ей было уже тринадцать, её загнали в угол и начали забрасывать мелкими камешками старшие. Знаете, когда камешки совсем мелкие, а у хулиганы уже наловчились бросать их так, чтобы было больнее, вряд ли ты сможешь делать что-то большее, чем вжаться в угол и звать на помощь. И именно тогда один храбрый мальчик всех разогнал и отвёл Энн в сторону, дал ей поплакать (ей попали в глаз, и теперь он слезился и не желал открываться), и сказал:
- Я больше не позволю им обижать тебя. Всё будет в порядке. Я – Энрик.
Теперь их обоих дразнили ещё больше, чем раньше. И вскоре Энрик отвёл Энн в сторону и очень тихо сказал:
- Давай убежим!
Она лишь энергично замотала головой в знак согласия.
План побега вынашивался неделю. На прогулках тщательно проверялись все уголки, примерялись модели действий. В итоге всё было продумано до мелочей. Так же за завтраком, обедом и ужином съедалось не всё – часть пряталась для жизни там, на воле.
Убежать оказалось куда проще, чем они думали. Оказавшись за забором, окаймляющего территорию ненавистного детдома, Энн и Энрик бросились бежать. Бежали долго, пока хватало сил.
Скоро стемнело. Уставшие, запыхавшиеся и голодные они уселись под каким-то деревом, достали то, что было припасено и немного съели. Чуть-чуть отдохнув, они снова пошли, пока не вышли на дорогу. Они и сами не знали, куда идут, зачем... Главное, подальше отсюда.
Они ловили попутки, и добрые люди соглашались даром подвести двух ребят. В итоге они оказались в другом городе. На его серых улицах они познакомились с бродившим там Питером.
С тех пор Питер, Эрик и Энн – неразлучные друзья. Они вместе отправились искать приключений, и в итоге набрели на эту полупостроенную-полуразрушенную улицу. И остались тут жить. Под открытым небом. Вскоре они познакомились со сворой ребят, таких же бездомных, как и они. Все эти мальчики и девочки были с окрестностей, и каждый ютился где-то в облюбованном ими местечке. Перспектива жить там, где часто ползают дети обеспеченных родителей, их не устроила. Хотя, после того, как трое друзей закрепились в одном из «полудомов», детвора перестала сюда ходить. Кто-то испугался, кого-то запугали родители, а кому-то просто надоело.

- И сколько вам теперь лет? – спросил Билл, дослушав истории «детей улиц»
- Мне семнадцать, скоро будет восемнадцать, Энрику – шестнадцать, а нашей сестрёнке – пятнадцать. Но скоро тоже будет шестнадцать, - ответил Питер.
- Долго вы здесь?..
- Год. Или около того.
- Теперь понятно, почему я вас раньше не видел.
- Ко мне снова прилетел ангел, - послышался слабоватый голос.
Все трое повернулись к его обладательнице. Энн проснулась и теперь улыбалась.
Все тут же подбежали к ней.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил Билл, положив руку на её лоб.
- Когда ты рядом, намного лучше... – проговорила Энн, не отрывая от него глаз.
- Лоб ещё горячий... Где таблетки, которые я принёс вчера?
- Да, я помню... Вот... Вот эту надо выпить сейчас, - бормотал под нос Энрик, ища нужную упаковку.
- Ей нужно поесть. Можешь встать? – спросил Билл, когда Энн выпила нужный медикамент.
- Наверное, - всё так же улыбаясь ответила она.
Девушка сделала усилие и приподнялась.
- Отлично. Вот, ещё со вчерашнего дня осталось, - Питер принёс ей немного еды.

- Сколько ты поёшь?
- Сколько себя помню. Это – моя мечта. И вот теперь она осуществилась.
-Мне бы так... Хотя, знаешь, моя мечта осуществилась. Я мечтала увидеть тебя. У меня много твоих фотографий. Правда, смятых, а некоторые вообще разрисованы. Но, ты знаешь, ты мне на них нравился всё равно... Просто потому, что ты казался мне не таким, как все. Я делала такие выводы из того, что читала. Письма поклонников, которые они так и не отправили, статьи, интервью... Ты мне действительно понравился... Я даже не знаю, как ты поёшь, но знаю почти все твои песни наизусть. Особенно «Забытые дети». Я вообще не думала, что кто-то может обратить внимание на нас. Я говорила об этом Питеру и Энрику, но они лишь покачали головой и сказали, что на самом деле ты это писал только для того, чтобы все подумали, какой ты благородный. А на деле – ничего. Но они ошибались. Ты сам это им доказал...
Билл промолчал.
- Мне так мало нужно для счастья... Вот, тебя увидела – и уже счастлива. Ты меня вылечил, и теперь я просто с ума схожу от благодарности к тебе. Ты каждый день помогал мне и моим друзьям, ты даже одежду нам купил... И теперь я просто люблю тебя. Я знаю, что рано делать какие-то выводы, но я это точно знаю. Может, это и не любовь, а так, просто нежность, неописуемая благодарность к тебе и тому, что ты делаешь... Но я не могу описывать её так долго. Я просто знаю, что есть такое чувство. И мне очень хочется назвать его любовь.
Билл внимательно посмотрел на Энн. Она лежала на траве, в её глазах отражалось голубое небо. Казалось, однажды её губ коснулась улыбка, и теперь она не сходит. Лицо девушки просто светилось счастьем.
- Только не говори, что это – сон. Я так не хочу просыпаться... Не буди меня, хорошо?
- Ты не спишь... – улыбнулся Билл.
- Я не верю.
- Ты не спишь.
Энн закрыла глаза, вдохнула поглубже и улыбнулась ещё шире.
- Мне так хорошо...
Билл сидел и просто смотрел на неё. На её лицо упали последние лучи солнца. Оно прощалось с этой землёй, и теперь только его краешек, красный, как обычно любят рисовать дети, не жалея на него краски.
«Я для неё действительно ангел...»

- Что случилось? – Билл посмотрел в лица Энрика и Питера и испугался.
У него самого дела шли хуже некуда. Мама нажаловалась Тому, что он целыми днями где-то пропадает, и теперь разгневанный братец грозиться «показать ему, как только он приедет»
- У Энн...
Последние слова Энрик проглотил. Он просто не смог сказать их.
- Что у Энн? – встревожился Билл.
- У её заражение крови...
- Что?!..
- Мы сводили её к врачу, и он сказал... Вобщем... Она скоро умрёт...
- Нет... Нет, она не умрёт... Нееет...
- Билл, но что можно сделать?! Что?!
- Я её спасу! Я знаю, можно перелить кровь... Но это здесь не сделаешь, нужно ехать в город...
- Нужно, нужно... Только как мы поедем?!
- Значит так... – Билл лихорадочно соображал, - я поеду в город один, потому, что при перевозке Энн может стать только хуже. Там я разыщу врачей, самых лучших, вот увидите, они помогут.
- Ага... А Энн как мы к тебе доставим?
- Я вернусь за ней, как только найду врачей.
- Только... Билл... Мы верим в тебя... Но... Пожалуйста, ехать надо как можно быстрее!
На глазах у Энрика выступили слёзы. Он отвернулся, чтобы никто их не видел. «Дитя улиц должно быть сильным» - так он думал.
Билл огляделся и увидел в том же углу, где и в первый день, спящую Энн. Но когда он подошёл ближе, он увидел, что она вовсе не спит. Она смотрит в обшарпанную стену и молча роняет слёзы.
- Энн, перестань... Я спасу тебя...
- Правда? – после паузы сказала она, устремив свой чистый, как у ребёнка взгляд на ангела, сидевшего рядом.
- Да, правда, - он вытер с её щеки слезу, - я сейчас побегу за билетом... Я сяду на ближайший поезд... Я найду врачей, они спасут тебя.
- Да?..
- Да... Нельзя терять времени. Нельзя. Я побегу...
- Подожди...
Билл уже встал, но голос Энн заставил его остановиться.
- Билл, ты можешь не успеть... Поэтому, я очень прошу тебя... Это моё последнее желание, кроме желания жить... Поцелуй меня...
Билл аккуратно приблизился к Энн. Она улыбалась, но в глазах предательски стояли слёзы. Он аккуратно дотронулся губами до её тёплых, немного влажных губ.
- Спасибо... Теперь я могу умереть спокойно...
- Не говори так! Ты выживешь!
- Спасибо, Билл... Спасибо...

Поезд должен был отходить через минуту. Приведённая сюда под руки верных друзей Энн не отрываясь смотрела на Билла.
- Я скоро... Совсем скоро... Я приеду за тобой, вот увидишь, всё будет хорошо!
Билл подошёл к ней и обнял. Он почувствовал, что по его щеке катится слеза.
Раздался свисток. Билл заскочил в свой вагон.
- Я приеду за тобой...
Поезд умчался в сторону заката.

- Ну вот, наконец! Нагрянул ни с того, ни с сего, даже не поздоровался! – горячился Том.
- Том, подожди, я только вещи положить! Мне срочно идти...
- Ну да, конечно! Ему срочно идти! Никуда ты не пойдёшь.
- Почему это?
- Ну, во-первых, ты со мной не поздоровался, - Том закрыл дверь на защёлку и опёрся на неё, - а во-вторых, мама уж слишком переволновалась за тебя. Покажи руки!
- Зачем? – не понял Билл.
- Покажи руки!
Он осторожно вытянул вперёд ладони.
- Нет, полностью...
Билл, абсолютно не понимая, зачем оно надо Тому, вытянул перед ним руки. Тот осмотрел их, но не нашёл ничего, к чему можно было бы придраться.
- Ясно... Значит, нюхал?
- Что?.. – опешил Билл.
- Ну, а кто ж тебя знает, что?! – Том просто кипел. - Только вот ты этим вытрепал все нервы матери! Ей столько раз уже говорили, что видели тебя в той недостроенной улице, когда ты принимаешь наркотики!
Билл понял, что челюсть самопроизвольно отпала.
- Я не мог поверить... Мой брат... Нет, как же он мог?.. Чёрт возьми, Билл, что с тобой случилось?!
- О чём ты говоришь?! Какие наркотики?! Ты же сам знаешь, как я к ним отношусь!
- Я думал, что знал. С ума сойти, как же я ошибся... Ничего, ничего... Посидишь тут, одумаешься. Завтра мы решим, что с тобой делать...
Том вышел из комнаты и снова закрыл её.
- Том!!! Открой!!! Мне нужно... Да чёрт бы тебя взял, мне надо человека спасти!!! Том!!!
Но, видимо, его уже никто не слышал.

- Господи, за что? За что?..
Билл приехал утром, а теперь уже снова всходило солнце. Том так и появился.
«Я не могу больше сидеть тут... Дорога каждая секунда времени! Мне срочно надо найти врачей, хороших врачей, чтобы они смогли спасти Энн! Мне надо отсюда выбираться!»
Билл попробовал дверь. Она не поддавалась. Затем он выглянул в окно. Третий этаж, но если выпрыгнуть, то можно остаться калекой. И тут Билла осенило!
Он стянул с кровати покрывало, простынь и пододеяльник. Туго связал всё это и выбросил из окна один край получившейся «верёвки», а другой привязал к батарее...
...Билл достаточно долго искал место, где могли помочь ему. Многие говорили, что у них много дел на ближайшее время, что им нужно работать, а от того, что «подохнет какая-то уличная бродяжка, мир не перевернётся вверх дном». Билл готов был рвать и метать, но мысленно прикинул, что его за это могли упечь на пару суток за решётку, а этого ему только и не хватало для полного счастья. И где-то под вечер он нашёл частную клинику, Где, правда, после долгих уговоров и, наконец, обещания заплатить вдвое больше, согласились. Билл заплатил вперёд, и сказал, что может привезти больную в любой момент.
Было уже достаточно поздно, когда он вышел из клиники. Поймав такси, он скомандовал везти его на вокзал – он не хотел терять ни минуты. Но всё-таки не успел попасть на последний поезд. Вокзал уже закрыли, и Биллу пришлось просидеть рядом, на лавочке, пока не забрезжит рассвет.
Эти часы были, наверное, самыми волнительными в его жизни. Даже перед первым концертом он так не волновался. Ему хотелось заставить время идти быстрее, но, как всегда в такие минуты, минуты тянулись по полчаса. Сердцу Билла было как-то неспокойно, на его душу легла необъяснимая тоска.
Через некоторое время после того, как солнце прогнало ночную краску с неба, Билл уже ехал на поезде за Энн. Он очень спешил, и иногда ловил себя на мысли, что сейчас выскочит из вагона и подтолкнёт его, чтобы тот катился быстрее.

Понукаемый холодным ветром, запыхавшись, Билл прибежал к знакомому «дому». Быстро отыскав нужную комнату, он увидел там целое собрание – опять здесь сидели все окрестные «дети улиц»
Билл уловил, что что-то не так. Все сидели, опустив головы. Он быстро нашёл глазами Питера и Эрика. Но Энн не увидел...
Он подошёл к сидевшим в углу знакомым. Только теперь они увидели его. Они молча посмотрели на него и снова опустили глаза.
- Где Энн?
Никто не ответил. Никто даже не посмотрел на Билла.
- Вчера она ушла от нас. Она покинула эту жестокую землю и присоединилась к ангелам небесным, чтобы дарить нам свет с небес и помогать в нелёгкие минуты...
Эти слова принадлежали Эрику. Он говорил их на одном дыхании. А потом снова опустил голову и чуть слышно сказал:
- Ты опоздал...
- Как?.. Нет, этого не может быть... Не может...
- Билл... Билл, она умерла, вспоминая тебя. Она не отрываясь смотрела на дорогу. Она ждала тебя. А когда поняла, что умрёт, сказала нам: «Скажите Биллу, что если я смогу, стану его ангелом» Это были её последние слова...

Слишком жёстко оценивалась критиками новая песня Билла. Она называлась «Дети улиц»
Стоит ли что-то говорить о её содержании, или вы поймёте сами?..
Многим не понравилось то, что затрагивается такая тема, что в песне есть обвинения («Все сваливают ответственность на кого-то, кто рядом, а тот, в свою очередь, на того, кто поближе. Этот круг уже замкнулся. И никто не берёт на себя ответственность за детей улиц»; так же досталось и медицинским работникам: «Если бы она жила на Манхеттене, они бросили бы все дела и сдули бы с неё все пылинки»), многим просто не нравилось, что песня слишком взрослая для восемнадцати лет.
Биллу было наплевать на то, как ожесточённо взялись за песню критики. Он просто выразил то, что его терзало. Однако среди простых слушателей песня имела невероятный успех и даже, говорят, приносила плоды.
Во многих интервью Билла спрашивали, про кого он написал, ведь в песне чётко прослеживалось «она». И финал этой песни был трагичен. Билл сначала предпочитал молчать, но потом всё-таки сказал:
- Была одна девушка, она очень любила жизнь. Однако жизнь вряд ли любила её. Она была сиротой, её отовсюду гнали, она очень часто болела. И вот однажды она заболела очень серьёзно. Я хотел помочь ей, но люди сами роют могилы друг другу: какие-то сволочи – не нахожу другого слова – понесли всякий бред про то, что я употребляю наркотики, и из-за этого я потерял целый день. Бесценный день. Затем я долго искал тех, кто может мне помочь, но никто не хотел спасать ребёнка улиц. И поиски по-настоящему хороших людей, да-да, просто тех, кого можно назвать людьми, отняли у меня ещё один бесценный день. И не только день, ещё и ночь – из-за этого я не успел на последний поезд. Добрался я только на рассвете. И я опоздал.
После такого заявления слухов появилось ещё больше. И когда Билла спросили, правда ли то, что он любил эту девушку, он не ответил ничего. Он просто не мог ответить.
Вскоре вышла ещё одна песня, которая называлась «Энн». В ней более чётко показывалась жизнь этой несчастной девушки. Эту песню хотели даже запретить, но фанаты настояли на том, чтобы она крутилась по радио как можно чаще, и чтобы группа впоследствии сняла на неё клип.
После выхода видео говорили, что многие люди начали жертвовать большие суммы на благотворительные нужды и помогать бедным и беспризорникам...
...Билл не смог забыть Энн. Она почти каждую ночь снилась ему, всё такая же радостная, улыбающаяся, как и прежде...