АВТОР: Torry-Katrin
НАЗВАНИЕ: «Я тебе не верю (Ангел-хранитель)»
СТАТУС: закончен
РАЗМЕР: mini
КАТЕГОРИЯ/ЖАНР: slash, AU, drama, deathfic (?), POV Bill
РЕЙТИНГ: R
ПЕРСОНАЖИ: Билл, Том
ОТ АВТОРА: Билл младше Тома на несколько лет (7-8).
Умоляю, не принимайте близко к сердцу! Это всего лишь вымысел.
ПОСВЯЩЕНИЕ: Arabella
Он никогда не был мне настоящим братом, в том смысле, в котором это следует понимать. Сколько я себя помню, с самого раннего детства, его появления в дома становились настоящим событием. Крики, битая посуда, слёзы мамы, угрозы отца. Я до сих пор теряюсь в догадках, снова и снова задаюсь лишь одним единственным вопросом – «Почему?».
Разрешение взято

Это началось с ним давно, кажется, лет в четырнадцать. Я не помню, мне мама рассказывала. Он стал подолгу пропадать, мог не появляться целыми сутками, даже несколько раз всерьёз сбегал из дома. Но всё время его находила и возвращала полиция. И каждый раз от него несло дешёвой выпивкой, сигаретами и грязным сексом. Да, он рано познал все «прелести» жизни. А я, зажавшись в каком-нибудь углу, стоя в пижаме, с испугом наблюдал за их разборками. И всякий раз слышал одно и тоже. Родителя кричали на него, говорили, что он позор нашей семьи, что он ни на что не годен, и что единственное его будущее – умереть где-нибудь в подворотне от передозировки наркотиков. Знали бы они тогда, как близки были к правде.

Конечно, были попытки его лечить, но он снова убегал. И всё повторялось по кругу. Как карусель. Сумасшедшая карусель.
Был момент, когда он сидел дома и никуда не выходил. Я не знаю, в чём была причина столь резких перемен. Может, он пытался держаться, а может, ему просто не с кем было выпить. И как раз в один из таких дней мама поручила ему отвести меня в школу. Дала денег и попросила купить по дороге что-нибудь на обед. Он сделал всё в точности так, как она велела, выполнил все её указания: вручил мне пакетик с сэндвичами, шоколадкой и лимонадом, и довёл до самых дверей школы. Он выглядел счастливым. И я опять не знаю почему. Может потому, что впервые осознал,что сделал хоть что-то хорошее и правильное? Он улыбался, а я улыбался ему в ответ. В тот момент и моей душе стало чуть теплее.
Но я предал его. В тот же самый день. Папа забирал меня на машине, когда я сел, то увидел блок конфет на заднем сиденье, и потянулся к нему, но отец усадил меня обратно и строго спросил, ел ли я уже сегодня сладкое. И я ответил, не раздумывая:

«- Нет.
- Как же так? Ведь твоя мама давала Тому деньги перед выходом, чтобы он купил тебе обед.
- Я знаю. Но он мне ничего не покупал. Наверно себе деньги оставил.
- Какой кошмар. Это уж слишком!
- Ну, ты же знаешь Тома, сейчас пойдёт на эти деньги пить.
- Так, ладно, бери тогда конфеты. А с ним мы дома поговорим».

И я взял. Я обманул родителей, обманул Тома. Продал его за сладости. А потом, дома, был разговор. Том снова пришёл только под вечер, еле стоящий на ногах. Мама трясла его за куртку, спрашивая, куда он дел деньги, предназначавшиеся для меня. Он начал оправдываться, говорил, что всё было куплено, и что он не присвоил себе ни единой монеты. А затем она спросила меня. Но я всё отрицал. Конечно, все поверят мне, а не ему. Ведь это он пьяница и наркоман, ведь это ему нельзя доверять. Том смотрел на меня удивлёнными глазами, и, казалось, даже растерял всю свою словоохотливость. Удивление постепенно сменялось на понимание всей ситуации, затем на разочарование, и, наконец, на призрение. Я никогда не забуду его взгляд в тот момент. Никогда. Он медленно отходил к ступеням верхнего этажа, не говоря ни слова, но всё так же пристально смотрел на меня, пока окончательно не скрылся за поворотом.
Я солгал, я предал. А ведь мне тогда было всего восемь.
С тех пор, на каждую мою фразу «Я говорю правду!» или «Честно!», Том отвечал: « Я тебе больше не верю, Билл. Я тебе не верю». Эти слова преследовали меня ещё много лет.
Чувство вины не давало мне покоя. Когда я немного подрос, стал всячески прикрывать Тома, чтобы заработать хоть немного уважения с его стороны и заглушить боль потери. Я вставал по среди ночи, подбирал его, валяющегося на пороге, и тащил до кровати, лишь бы мама не узнала, не услышала. Я умывал его, приводил в чувства, бережно укладывал на кровать и раздевал, плотно закутывая в тёплое одеяло. Он как в бреду шептал какие-то бессмысленные слова, и моё имя, каждый раз сопровождая его грустной улыбкой. А я…А я сидел у постели и плакал в голос. Ведь здесь, в его комнате, можно было позволить себе эту слабость.

Мне было шестнадцать. Я довольно быстро осознал свою гомосексуальность и не собирался скрываться, как делали это многие мои друзья. Родители были шокированы, и, прочитав мне лекцию морали, успокоились. Ведь я отличник, душа компании и просто чудо – мальчик, надежда и опора семьи. А ему…А ему было всё равно. Когда я сообщил эту новость, он, казалось, ничуть не удивился, лишь лёгкая пьяная ухмылка появилась на его красивом лице.
У меня появился парень, он был старше на пять лет и многому научил меня. Ему удавалось разжигать во мне огонь желания за считанные секунды. Я стал буквально одержим сексом. И теперь, когда я снова раздевал обездвиженное тело Тома, то делал это в два раза медленнее, снимая каждую деталь одежды постепенно, любуясь его худым, но в меру накаченным телом, и проводил подушечками пальцев по участкам смуглой кожи. Я мог трогать его везде, где хотел.
Да, конечно, я понимал, что это абсурдно, не правильно и аморально, но ведь никто никогда не увидит и не узнает!
Я настолько обезумел от желания увидеть Тома полностью обнажённым, что однажды снял с него нижнее бельё. Я стоял, смотрел и чувствовал, как нарастает с каждой минутой моё собственное возбуждение. И мне не было стыдно. Нет. Ни капельки. Позже мои ночные вылазки уже не ограничивались лишь рассматриванием его достоинства. Мне хотелось большего. Я возбуждал Тома, прикасаясь к его члену, ловко водя по стволу, сжимая, оттягивая…Я заставлял его кончать. Во сне. А позже доводил до оргазма и себя, придерживая его ладонь внизу своего живота. Затем прижимался к нему всем телом, закидывая ногу на бедро и засыпал, предварительно ставив будильник на час раньше.
Так продолжалось довольно долгое время. Но в одну такую ночь, Том оказался не таким уж и пьяным, точнее – он был абсолютно трезв.

Я, уже по привычке, бесшумно пробрался к нему в комнату и присел на край кровати. На мне были лишь боксёры, собственно, как и на нём, что весьма удивило, ведь обычно он засыпал, не раздевшись, и даже в кроссовках. Но тогда я был слишком занят своими похотливыми мыслями, чтобы уделить этому хоть какое-то значение. Я осторожно прилёг рядом и начал покрывать спокойное красивое лицо невесомыми поцелуями. Его губы были слегка приоткрыты, и я позволил себе провести по ним языком, слегка проникая в глубь рта. Том зашевелился, но, помедлив, снова ровно засопел. Я уже отработанными движениями залез рукой под одеяло, и накрыл своей ладонью его пока ещё мягкий орган, как неожиданно его собственная рука оттолкнула меня за плечо. Сначала даже не понимал, что произошло. Я лежал на спине, опиравшись на локти, и видел, как Том в темноте пытается включить ночник. Невероятный по силе страх завладел всем моим телом и разумом. Я понял, что сейчас начнётся нечто ужасное, что изменит всю мою жизнь, что навсегда останется в моей памяти. Том был просто в бешенстве. Он носился из угла в угол, как раненый зверь, хватался за голову, смотрел на меня безумными глазами, в которых теперь появилось ещё и отвращение. И кричал, кричал, кричал! Говорил, что я псих, что меня нужно лечить, что теперь у него нет младшего брата.

«- Я люблю тебя, Том! Понимаешь?! Не могу без тебя, ты мне так нужен!
- Я тебе не верю! Не верю! Ты ненормальный! Я же твой родной брат!
- Том, пожалуйста!
- Нет!»

На шум уже давно сбежались родители, а я всё не унимался и без перерыва, на коленях, просил у него прощения, говорил, как сильно я его люблю, и плакал, пытаясь сквозь пелену слёз ухватится за его руку, словно за спасательный круг.
С тех пор он запирал свою комнату на замок. Родители так и не поняли суть переполоха, но по обыкновению во всём обвинили Тома. И как бы я не старался взять ответственность на себя…мне никто не верил.

Я стал видеть его ещё реже. Он стал уходить из дома ещё чаще и пить ещё больше. А при встрече смотрел на меня, как на пустое место. Мне не хватало его. Сильно. Ведь я действительно любил.

Спустя какое-то время, когда Том всё же стал иногда забывать запираться, я приходил к нему. Но всё, что я мог себе позволить – просто сидеть на полу у его ног, смотреть, как дрожат во сне его реснички, и понимать, что ему наверняка сейчас снится что-то очень плохое.

И так продолжалось ещё несколько месяцев, пока однажды, Том не исчез. Мы подняли на уши, благодаря связям, всю полицию Берлина, но ни одного свидетеля, ни единой зацепки, ни единого шанса…Надеялись до последнего, пока не были вынуждены прекратить поиски.

Я не мог в это поверить. Не мог поверить в то, что теперь не буду слышать его пусть и пьяный – голос, что не увижу пусть и смотрящие с укором – глаза. Пусть! Лишь бы был. Просто был! Мне больше ничего не надо.

Прошло уже два года, а от него до сих пор никаких вестей. Часто, бесцельно блуждая по нашим узким улочкам, я видел его, казалось, в каждом, кто был хотя бы немного похож. А догоняя, разочарованно вздыхал, прикрыв глаза, и просил прощение.
Я думал о нём и ждал. Каждый день, каждую минуту. А вчера ночью Том приснился мне. Весёлым и улыбающимся парнем, таким, каким я его никогда не видел и не знал. Он сказал, что его больше нет, и чтобы я ни в коем случае не волновался и уж тем более не плакал. Том нежно поцеловал мои губы, и попросил ни в чём не винить себя. Сказал, что ему там хорошо, что теперь, наконец, он свободен и по-настоящему счастлив. А ещё сказал, что теперь он мой Ангел – Хранитель, что никогда не оставит, не бросит, что будет следить и оберегать…Сказал…..Сказал…

Но теперь, наверное, мне пора сказать тебе эти слова, да, Том? Ты знаешь какие.
Я тебе не верю…(с).
Конец.

31. 08. 09 г.