ЦВЕТОЧЕК
ПРОЛОГ
— Из множества Ветвей он выбирает ту, что станет жезлом,
И ноги человека, и край звезды он равно омывает волной.
Его взволнованный голос дрожит над рукавами рек.
Божественное величие. Благодать снисходит на него.
Когда перевернутся носилки вихря
И станут друг против друга те, кто закутан плащом,
Придут поздно, когда казнь будет совершена,
Преодолев встречные ветры, письма, посланные ранее.
Во вселенной будет сотворен Двуликий Монарх… — Осторожно перевернул страницу. — Который недолго будет жить в мире,
Тогда потеряет путь рыбачья лодка
Они будут изгнаны и начнут долгое сражение,
Во всей стране будут сильнее угнетения,
Города и села вступят в большой спор.
Сколько раз ты будешь взят, город Солнца,
В тебе будут меняться варварские и пустые законы.
Твоя беда приближается. Ты пострадаешь еще больше.
Змей впустят в железную клетку,
Старики выйдут из глубин ада,
Чтобы увидеть, как умирают их дети, их плод, смерть и крики.
Принеси мне его голову. Не дай Пророчеству свершиться! Останови войну. Весь мир к твоим ногам положу, если принесешь. Ты будешь владеть миром. Я буду помогать и наставлять. Вместе мы сделаем столько всего! Мы завоюем новые земли! Поработим новые народы! Всё вот это, — он развел руками над картой, — всё вот это будет твоим! Ты только посмотри, как много: горы, моря, леса, реки, города, деревни. Вся земля будет твоей. Все жемчуга и изумруды, все золото! Вокруг тебя будут всегда прекрасные женщины. Вокруг тебя будут всегда самые умные и сильные воины. Ты будешь править миром, огромным миром. Ты станешь самым могущественным королем. Принеси только мне его голову.
Глава 1. Билл
Сколько он помнил себя, она всегда была рядом. Следовала за ним попятам, ворчала и ругалась. Когда он болел, она спала в его покоях, делала ему компрессы и поила целебными отварами. Она мыла его в бане и почем зря ругала его отца, который брезговал водными процедурами, а она распаривала молодые гибкие веники в дубовых кадках и хлестала его по спине, выбивая хворь. Она стояла перед ним в исподнем и натирала его тело золой и мыльным корнем. Она заставляла Лолу менять ему постель раз в несколько дней, а не пока простыни окончательно истлеют. Она читала ему сказки на ночь, рассказывала о своей далекой стране, откуда ее привезли варвары, и расчесывала длинные, спутанные волосы особым гребешком. Она прижимала его к себе и что-то шептала на непонятном языке. Она так смеялась, что порой ему казалось, будто солнце заглянуло в его покои… Они провожали ее втроем — он, Лео, их повар, и Лола, его дочь. Два могильщика и святой отец не считаются. Лола заламывала руки и рыдала на груди отца. Лео тоже тихо плакал. А он стоял, рассматривал ее спокойное лицо, выбеленные кружева чепца, светло-русые волосы, толстые короткие пальцы и думал, почему она не хочет открыть глаза, ведь эта дурацкая шутка явно затянулась. Когда гроб начали засыпать землей, он понял, что это не шутка, кормилица действительно умерла, больше никто не прижмет его к себе, не погладит по голове и не скажет ласково: «Ты ж мой цветочек»… Лола выла и хотела кинуться за матерью. Лео вытирал рукавом частые слезы. Он повернулся и, ни слова не говоря, ушел в замок. Король мог бы оторваться от своих дел, в конце концов, эта женщина выкормила и вырастила его сына.
Со смертью кормилицы из его жизни исчезло самое главное — вера. Она была единственной, кому он доверял, из чьих рук без страха принимал пищу, кому он мог рассказать все свои тайны и поведать о переживаниях. Он никогда не был нужен отцу, хотя являлся наследным принцем. Более того, временами ему казалось, что король его ненавидит. У него не было друзей в замке, потому что с глубокого детства внушалось, что опасность подстерегает его на каждом шагу, и кинжал врага вот-вот вонзится в спину или яд уже растворен в чаше. Из-за того, что он был принцем, его избегали дети придворных. За нелепую кличку над ним смеялись. За неумение драться и хрупкое, почти девчоночье сложение над ним издевались. Не в открытую, за спиной. И от того было обидно вдвойне. Цветочек уходил в хранилище и читал. Грамоте его тоже научила кормилица. Он читал книги и мечтал о дальних странах, где живут удивительные чудовища и растут странные растения. Он хотел путешествовать по морям. Хотел увидеть огромную страну, отгороженную от мира длинной стеной, где живут невысокие узкоглазые люди. Он пару раз видел таких — они приезжали с какими-то просьбами к отцу, привозили ему дорогие украшения и тончайшие ткани. У них были странные буквы-рисунки, и он не понимал ни единого слова, как не старался разобрать. Он мечтал поехать в родную страну кормилицы, где зимой лютые морозы, а летом удивительно хорошо и пахнет хлебом. Иногда, когда становилось совсем тоскливо, он начинал петь ее песни, воображать, что она сидит где-то рядом и гладит его по волосам. И тогда он сворачивался клубочком на постели и тихо-тихо плакал от горя, отчаянья и тоски по своей кормилице, просил ее вернуться, сетовал, что она поступила подло, раз умерла так рано, бросив его совсем одного в этом мире.
Через полгода боль утраты поутихла, он привык к своему одиночеству и потянулся к людям. Точнее открыл для себя странный способ общения — наблюдение. Билл прятался на заднем дворе и смотрел, как король со своим сержантом Хансом учит дворовых мальчишек ратному делу. В глубине души он им сильно завидовал, ведь только с ними король мог расслабиться, смеяться, ругаться, только с ними он возился и объяснял, как точить меч, как метать короткие копья-дротики, как правильно натягивать тетиву. Ханс служил при дворе всю жизнь, сколько принц себя помнил. Крепкий, коренастый мужчина преклонного возраста, он был близким другом короля, всегда рядом, всегда начеку. И при этом никаких почестей, титулов, земель и денег отец никогда ему не жаловал, просто держал возле себя, как какого-нибудь пажа, но обращался не как с прислугой, как с близким другом. Несколько раз Ханс спасал жизнь королю на поле боя и во время приемов, когда званые гости вдруг пытались его убить. И опять ничего. Король безмерно уважал своего сержанта, разрешал тому столько вольностей, сколько не разрешал никому, но ничем не баловал, как других вельмож. Или Ханс не просил? Билл как-то спросил о странном мужчине у кормилицы, та ответила что-то непонятное, вроде бы сержант учил короля с малолетства военному делу, был его учителем и на поле боя, будто бы именно Ханс со своими людьми несколько раз выводил короля из окружения, и потому тот ему безмерно доверяет. Принц видел, как старый вояка собирает вокруг себя стайку мальчишек и рассказывает им по вечерам какие-то байки из своей жизни. Иногда к ним присоединяется и король. Цветочек как-то хотел подойти к их компании и тоже послушать, и даже подошел как-то. Робко сел рядом с сыном Ханса Томом. Тот покосился с подозрением, подвинулся. Ханс как раз рассказывал об узкоглазых людях, что сражаются, как демоны, летать умеют и убивают взглядом. И тут принц очень некстати влез со своими замечаниями, что де вовсе они не умеют летать, а техника у них такая, он в книжке читал… Какой же хохот поднялся. Мальчишки принялись улюлюкать, махать руками и просить, чтобы он им рассказал о той технике, они де воины хоть куда, хоть завтра в полет. Цветочек позорно ретировался и больше к их компании не подходил.
А через месяц с ним и вовсе случился конфуз. Решил король обучить воспитанников, как в седле держаться. Но не просто держаться, а сражаться. И надо же было такому случиться, что принц вылез из своего убежища на втором этаже конюшни, и сел на солнышке недалеко от отца. Первой парой были Том и Георг. Ребята ловко вскочили в седла и, с громким свистом, понеслись навстречу друг другу, размахивая черенками от лопат, словно мечами. Билл залюбовался темно-русым мальчишкой, его пружинистой ездой, его азартному блеску в глазах, хищным выражением лица. Тем, как он ловко пригнулся, пропуская «меч» друга над собой, как ударил его сзади по пояснице, вызывая брань. Георг развернул своего жеребца, намереваясь догнать обидчика. Удар. Еще удар. Принц подскочил, нервно закусил палец, испуганно следя за Томом. У Георга явное преимущество. Он крупнее, выше, сильнее, шире в плечах. Выбил у Тома палку из рук. Пнул ногой, выкидывая из седла.
— Закончили! — хлопнул в ладоши король.
Том, подхватив палку, перекатившись под конями, нанес другу удар снизу, выбивая его из седла. Рухнув в грязь, Георг, тем не менее, не выпустил оружие из рук. Отпихнул стремительно летящего на него Тома ногами, перекатился в сторону и вскочил на ноги, выставив палку вперед. И опять они скрестили оружие, азартно улыбаясь и подначивая друг друга, грязные, довольные. Том выбил палку из рук Георга. Они сцепились в рукопашной, топя друг друга в грязи.
— Мальчишка-то весь в отца, — услышал принц голос сержанта.
— Упрямый, стервец. До последнего всегда… — с улыбкой отозвался король.
Видя, что никто из друзей уступать не спешит, Ханс все-таки прекратил их бой. Том тут же начал хохотать, стараясь попасть жижей Георгу в лицо, тот фыркал и кидался комками грязи в соперника.
— Следующая пара, — объявил король. — Цветочек и Рауль.
Принц вздрогнул, в ужасе уставившись на отца. Во-первых, он не умеет ездить верхом. Во-вторых, Раулю всего десять лет и сражаться с ним ему, четырнадцатилетнему… В-третьих, Цветочек ни разу в жизни не держал в руках оружия… Нет, держал, но вот чтобы сражаться…
Ему подвели коня. Подсадили в седло и дали черенок.
— Я не умею, — с отчаяньем смотрел он в глаза отца.
Тот промолчал, ухмыльнулся презрительно.
Неловко растопырив руки, он стукнул пятками по лощеным бокам животного, вынуждая того хотя бы приблизиться к исходной позиции. Конь нехотя зашагал вперед. Высоко. Скользко. Грязно. Цветочек обливался холодным потом, думая о том, что не может проиграть десятилетнему Раулю, что не умеет ездить верхом, что даже не понимает, как сражаться этой палкой…
Мальчишка широко улыбнулся, выставил вперед оружие и понесся ему навстречу.
Принц неуверенно послал коня вперед. Тот сначала зарысил, кидая неопытного всадника из стороны в сторону, а потом то ли Георг, то ли Том, мимо которых он проезжал, со всей силы стегнули животное по крупу. Конь заржал, встал на дыбы, потом отбрыкнул и понес, скидывая седока наземь. Цветочек приземлился в грязь лицом. Окружающие хохотали. Он попытался встать, но ничего не вышло — скользко, снова спланировал в жижу. Опять попробовал подняться. И снова упал в грязь. Из глаз текли слезы досады. Он видел, как отец кривится и недовольно сплевывает, а Ханс качает головой. Ему было стыдно. Ему было больно. Ему было обидно. Но самое неприятное — Том ржал громче всех.

Глава 2. Том

Марта одна за другой поставила на стол миски с кашей. Ханс разломил еще горячие лепешки. Разделил между сыновьями — самый большой кусок Ульриху (потому что ему сегодня на службу, а мать еще обед не собрала), поменьше — Якову (он сегодня ковалю помогает), еще меньше — Ральфу и Тому (им огородом заниматься да по хозяйству матери помочь надо). Ложки глухо и торопливо застучали по посуде.
— Том, а откуда у тебя такой синяк под глазом? — спросил насмешливо Яков.
— Где? — подскочил Том, ощупывая щеки около глаз.
— Ну, вот же, — тыкал пальцем брат. — Вот.
— Ну-ка, — повернула мать сына за подбородок к себе. — Какой синяк? Где? — Осмотрев лицо, она недовольно проворчала: — Нет никакого синяка, что вы выдумываете?
Том обиженно засопел, исподлобья глянув на улыбающегося брата. Зачерпнул кашу и отправил в рот полную ложку. Ребята разом громко заржали. Том покосился на них, медленно пережевывая пищу, опустил глаза и… Тошнота подкатила к горлу. Он закашлял, выплевывая кашу обратно в миску. Тщательно очищая рот. Вылетая из-за стола и бросаясь к ведру с чистой водой.
— Что случилось? — строго спросила мать.
Том ткнул пальцем в свою тарелку, куда Ральф умудрился подсыпать дохлых мух, пока Яков его отвлекал.
— Подумаешь мухи, — философски произнес отец. — Не будет рот разевать.
— Старый черт! — заругалась Марта. — Я вот вам еду портить! Я тут готовлю-готовлю, только чтобы вас, дармоедов, накормить, а они мне мух ребенку в тарелку подкладывают! А ну кто жрать это будет?
— Скорми уткам, — хихикал Яков. — Ну, ведь весело ж получилось.
Том прищурился, сжал губы и ничего не сказал. Выбежал прочь. Мухи — это самое безобидное, что его братья могли придумать. Отец, наверное, видел и ничего не сказал. Ну, как так можно? Он опять голодным остался…
У них в семье был установлен определенный порядок. Если отец поел, то и ты обязан успеть поесть. Если ты встал из-за стола, значит, теперь только на следующий прием пищи подойдешь к нему. Отец не разрешал таскать с кухни ничего, даже черствую краюху хлеба. А из-за братьев он частенько оставался голодным. Нет, они не издевались над ним в открытую и при родителях, они делали это исподтишка, бывало, что и поколачивали, если он отказывался выполнять их работу. Отец смотрел на это сквозь пальцы, хотя особо обижать не разрешал, говорил, что так закаляется характер. Матери было не до него. Том был поздним ребенком, нежеланным, поэтому и рос, как сорняк в огороде, у всех бельмом на глазу.
Он сидел на берегу, свесив ноги с обрыва, и наблюдал, как на той стороне девки купаются на мелководье. Настроение отвратительное. И есть уже не хочется. Зато хочется набить кому-нибудь морду. До крови.
— Ты чего тут? — сел рядом Густав. — Говорил же, что после обеда придешь.
Том не ответил, отвернулся.
— Опять со своими поругался? Что на этот раз?
— Я съел целую ложку мух с кашей, — буркнул Том.
Друг захохотал.
— Ну и как, вкусно?
— Хочешь попробовать? — зарычал он.
— Поплыли на ту сторону, Георг утром на рыбалку ушел, может быть, уже что-то поймал, — легко спихнул Густав его с обрыва. Том ловко съехал на пятках вниз. Скинул с себя рубаху, штаны и боты. Все плотно свернул и перетянул ремнем, чтобы не развалилось. Повернулся к Густаву и обреченно вздохнул, глядя, как тот распаковывается: сначала боты (у друга они были из тонкой телячьей кожи и идеально облегали ноги), потом катарди из тонкого льна без рукавов, затем батистовую рубаху, штаны и наконец-то брэ. Вот ради брэ цвета топленого молока и стоило на него пялиться. Они с Георгом брэ не носили и вообще не понимали, зачем оно надо. Густав говорил, что так штаны не быстро мараются, а чего им мараться — встряхнул как следует, вот и не замарается ничего, а задницу подмыть — сам бог велел, и чего им мараться? Придумают же эти… аристократы… На самом деле Густав не был ни дворянином, ни крестьянином, ни воином. Его семья жила за городской стеной у самого леса и без нужды к ним никто не смел соваться. Он был правнуком Великой Унгины — самой искусной ведьмы за всю историю королевства. Настолько искусной, что даже Инквизиция не смогла достать ее. Короли ходили к ней с поклонами. Королевы бегали советоваться. Ее обереги спасали принцев от ранней смерти. Поговаривали, что и Цветочек ею заговоренный. Уж сколько раз мальчишку убить пытались, а он все живой, здоровее не бывает. Только ущербный какой-то. А еще Густав рассказывал, что его бабка (ну то есть прабабка, но с приставкой пра- громоздко), так вот, его бабка умела разговаривать с душами мертвых, вызывать их, отчитывала приговоренных к смерти другими ведьмачками в особом гробу, который хранился у нее в тайной комнате. Иногда она могла обернуться черной кошкой и пойти подкарауливать младенцев в полнолуние, чтобы через крик отнять у них счастье. Могла взглядом молнию сотворить, пошептать слова особые и дождь средь ясного неба устроить. Том не поверил бы в эти враки, кабы они с Георгом однажды не залезли в ту самую тайную комнату и не увидели тот самый особый гроб, который стоял в круге, очерченном мелом, а вокруг свечи… так много свечей, что в срубе без окон светло было, как днем. В том гробу лежала сама баба Унгина — руки на груди, платок на голове, глаза… белые… Они еще с Георгом спорить начали — померла или нет. Вдруг белые глаза как-то сами собой изменились, тонкие губы скривились и… Унгина села. То, как они орали и удирали из того чертова дома, слышала и видела вся округа. Казалось, что они даже заикаться начали. Хотя, да, Том от страха заикаться начал, а Георг вообще онемел. Спасибо Густаву. Принес от бабки какое-то горькое пойло, все как рукой сняло, а то ходили, как два немтыря, слова не скажешь. А вообще она хорошая. Пирожки с малиной вкусные печет, их с Георгом привечает, о делах расспрашивает. Это она посоветовала им к королю в солдаты податься, сказала, что отец (король-отец то есть, она его всегда так называет — король-отец) всему обучит, ему только в радость будет. Густаву тоже не мешало бы научиться мечом владеть, хотя у него словом лучше получается врага остановить, чем делом. Том однажды спросил, почему его в семье так не любят, братья дразнят все время, насмехаются, хотел попросить, чтобы камни баба Унгина кинула, посмотрела, что и как у него на роду написано, интересно ведь, может она шепоток какой знает, чтобы ему хоть немного счастья улыбнулось. А она сказала, что и без камней все знает давно. Велела друзей всегда держаться. Только таких, настоящих, которые ради него жизнь отдадут не задумываясь. А отец его любит, очень любит. Вот Том и держался поближе к Георгу и Густаву. А с королем вообще смешно вышло. Как-то они пролезли на задний двор королевского замка, а там только-только дубовую бочку сгрузили с рыбой, все разошлись куда-то. Георг тут же сунул нос в бочку, потому что рыба — это его слабость, и ему обязательно хотелось понять, чем же самого короля кормят. А таааам… чего только нет! Особо он поразился рыбине с длинным носом. И давай ее ловить голыми руками! Том на шухере стоял, но так увлекся, что сам начал ему помогать. И вот когда они изловили ту огромную гадину с длинным носом, вытащили ее из бочки и обмазали песком, чтобы удобнее тащить было, за спиной раздался голос:
«Куда понесли?»
Том бросил рыбину и рванул вон со двора, а когда обернулся на бегу, то понял, что король сцапал Георга. Пришлось возвращаться. Не бросать же друга.
«И что мне с вами делать?» — поинтересовался король, крепко держа Георга за ухо, отчего тот постанывал и попискивал.
«Отпустить, — растерянно дернул Том плечами, нервно теребя конец хайратника, который волосы удерживал. — Мы же… ничего не сделали».
«А кто мою стерлядь украсть хотел?» — улыбнулся монарх.
«Ух ты! Это стерлядь? — позабыв про ухо, восторженно воскликнул Георг. — Никогда не видел. Только слышал о ней. Так вот ты какая…»
А потом они втроем ели эту стерлядь и облизывали от удовольствия пальцы. Король даже угостил их вином. Только Тому оно не понравилось, а когда он окончательно захмелел, то и вовсе набрался наглости и сказал:
«Нам баба Унгина сказала, что вы нас ратному делу научите. Вот мы и пришли. Учите».
Король захохотал, хлопнул его по плечу, так, что Том едва стерлядь обратно не срыгнул, и сказал, что государственных дел у него много, но так и быть, возьмет их в ученики. А если еще кто с вашей улицы захочет стать воином, то так и быть, пусть Том сам решит, кого брать, а кого нет. На том и разошлись.
— Чего вчера-то было? — спросил Густав, лениво поворачиваясь к солнцу то одним боком, то другим, чтобы побыстрее обсохнуть со всех сторон. С мокрых волос капала вода, сбегая по бледной груди и плечам
— А что вчера было? — лукаво глянул на друга Георг, вытряхивая на землю рыбу из садка.
— Говорят, принц с коня свалился. И ему в этом кое-кто помог.
— Аааа, — протянул он. — Ты об этом. Ну, да, сдурил я как-то. Мне почему-то казалось, что Цветочек умеет ездить верхом.
— Все равно смешно было. Он потом никак встать не мог. В грязи ноги разъезжались. Я чуть от смеха не лопнул. Он еще так глянул на меня зло, — захихикал Том, зябко обнимая себя за плечи и переминаясь с ноги на ногу. Все ж купаться в мае рановато, пусть и жарко уже, но вода все равно не прогрелась.
— Угу, — поддакнул Георг. — Ты вот можешь представить его нашим королем? Вот его надо будет защищать, под его знамена вставать, его слушаться… А эта рохля даже верхом ездить не умеет, зажатый весь, меч взял, так чуть ручки тоооооненькие не переломил. Хоть бы уж отца не позорил.
— Ага, — кивнул Том, клацая зубами от холода.
Густав усмехнулся и скептически покачал головой.
Они сидели втроем у костра и жарили плотвичку и окуней на веточках. Внизу под костром запекался судак. Густав обмотал тушку какой-то травкой, а Георг обмазал ее толстым слоем глины. Том сгреб костер в сторону и быстро вычистил ямку. Потом они положили туда рыбу и все это сверху обратно засыпали красными углями. Они действовали быстро и слаженно, понимая друг друга с полуслова. Болтали ни о чем. О пустяках, передавая кувшин с молоком по кругу. Через некоторое время Том насытился и подобрел. Отвалился рядом на травку, подставляя впалое пузо солнышку. Закрыл глаза от удовольствия — хорошо-то как… Кузнечик совсем рядом поет. Друзья о чем-то тихо говорят. Зевнул… И задремал.
А вечером отец взял крапиву и отходил его со всей дури вдоль хребта — про огород-то он напрочь забыл. Да и Ральф потом пендаля отвесил, сообщив, что Том минимум три дня будет за него вкалывать, и пусть только слово против скажет — Ульрих быстро его норов усмирит. Почему-то Ульрих всегда горой стоял за средних братьев и люто ненавидел самого младшего. И хоть отец в обиду его не давал, а мать всегда старалась защитить, но зажать Тома где-нибудь в темном углу, толкнуть в хлеву, подставить подножку или окатить грязью — это было у них самым лучшим развлечением. А под словом «вкалывать» скрывалось, что Том теперь не только хлев будет один чистить и за скотиной ходить, но и матери по хозяйству и с огородом будет один помогать. При этом Ральф будет стоять рядом и делать все возможное, чтобы брату жизнь медом не казалась. Нет, Том пробовал жаловаться — тогда братья устраивали ему темные, Том пробовал сопротивляться — братья подставляли его, Том старался как-то пресечь все это, но потом понял, что на каждый его чих, они все равно придумают три «будь здоров» и один хуже другого. Он прятался на сеновале, в одиночестве переживая свои неприятности, и с горечью думал, что жизнь — штука весьма несправедливая.
Через неделю, когда его рабство на Ральфа закончилось, Том смог наконец-то выбраться во дворец. Король встретил его с радостью, спросил, как он себя чувствует.
— Ну, по крайней мере, он уже так не кашляет, — с глубокомыслием на лице сообщил Георг.
— Уже не кашляю, — эхом повторил Том.
— А мне Георг сказал, что ты приболел. Вы же купались, да? Холодно ведь. Ханса нет, спросить не у кого, хотел уж гонца до вашего дома посылать.
— Ваше величество так добры ко мне, — повесил он голову, краснея. — Не стоило беспокоиться.
— Запомни, мой мальчик, для короля нет ничего важнее его подданных, — приобнял за плечи.
— Важнее даже сына? — неожиданно выдал Том и сам испугался.
Король рассмеялся.
— Идите, берите кинжалы, я вас научу их метать, как янычары. Знаете, кто такие янычары?
Мальчишки замотали головами.
— А мне вот довелось с ними познакомиться…
И полился рассказ неспешной рекой о путешествиях и дальних странах, о людях в смешных обмотках на головах и широких штанах, собранных на щиколотках, о славных боях и победах. И ставил король руку своим будущим воинам, объяснял, как кинжал держать да ветер ловить, как целиться и как не порезаться, как летит острое тонкое лезвие и в дерево вонзается. Вечером собрали мальчишки королевский табун и ушли в ночное — отрабатывать броски, чтобы потом показать королю, какие они воины искусные, как быстро всему учатся.
— Георг, вы без меня лошадей отгоните? — беспокойно спросил Том, поглядывая на красно-желто-розовый горизонт. — Мне б домой. Отца нет — он через пару дней вернется. Сейчас все на Ульрихе. А он мне голову оторвет, если я скотину не покормлю и корову не подою, на пастбище ее не выгоню. Не успею я и табун отогнать, и дома дела переделать до его пробуждения.
— Слушай, ну давай я с ним сам поговорю? Хочешь, с ребятами его где-нибудь встретим да объясним что почем? Ты ж, считай, на службе у короля, ты не просто так где-то с девками балуешься. Или бабу Унгину попрошу понос на них наслать, если обижать тебя будут. Ну ты не хочешь, давай я. Том, от меня куска не отвалится.
— Не надо… Я сам… Как-нибудь… — тихо-тихо ответил он. — Я через западные ворота пойду, так быстрее. Ты гони табун через брод к северным воротам. А я в нашем месте переплыву да прямиком до дома рвану. Успею.
— Я все равно с бабой Унгиной поговорю, — упрямо поджал Георг губы.
Том улыбнулся, попрощался с друзьями и бегом понесся через луг к реке. Надо успеть до того, как Ульрих проснется, иначе быть битым опять. Не дай бог, если с отцом что-то случится, братья со свету его сживут. Мать хоть и заступается, но чем старше сыновья становятся, тем меньше они ее слушают. Быть ему битым…
В этом месте река делала резкий поворот. Берег здесь неровный — то вздымается вверх высокими стенами, в которых устраивали свои жилища стрижи и ласточки, то пологий и болотистый. Перед самим поворотом совсем мелко, там девки любят купаться до самого сентября, а вот за поворотом место узкое и глубокое, там рыба хорошо ловится, Георг сети ставит. Там омуты — купаться опасно, но они втроем очень хорошо плавают и им не страшно.
Том выбежал на песчаный берег, не заметив невдалеке у кустов каких-то людей. Скинул промокшие от росы боты, принялся развязывать тесемки ремешка, чтобы снять штаны и рубаху.
— Девственник.
Он дернулся, словно его кольнули в спину, отшатнулся в сторону, оборачиваясь. Перед ним стояло шесть разновозрастных женщин и девушек. Голые, с распущенными волосами и какими-то ожерельями из костей на груди.
— Все так, как сказали кости, — мрачно произнесла седая тетка с безумными черными глазами и обвисшей грудью.
Том попятился к воде, кожей чувствуя исходящую от нее опасность.
— Семя девственника даст жизнь.
Он криво улыбнулся и опрометью кинулся к реке. Они не догонят его. Не смогут. Он слишком хорошо плавает.
— Стой! — приказала колдунья.
И Том кулем рухнул на песок, не в силах шевелить ни рукой, ни ногой.
Женщины подошли к нему, перевернули на спину.
— Девственник, — удовлетворенно повторила она. — Подготовь его, — посмотрела на взрослую грузную женщину, потом повернулась к молодой: — Принеси мне тряпку со своей первой мертвой кровью. И мне нужна живая кровь девственницы, — глянула на самую молоденькую девочку. Та покорно выставила руку.
Том крутил головой и мычал, из глаз, наполненных кошмаром, текли слезы. К женщинам приблизилась крупная молодая женщина с очень большое попой и грудями, размером со среднюю тыкву. Она заметно нервничала.
Та, которой велели подготовить его, и еще одна, примерно одного с первой возраста, стянули с беззащитного мальчика штаны и начали возбуждать — одна ласкала яички, вторая быстро и жестко двигала по члену рукой. Но то ли от стресса, то ли от воздействия колдовской силы, ни одна их попытка возбудить мальчишку не увенчались успехом.
— Отпусти его, — попросила одна у ведьмы. — Мы подержим.
Женщины и девочки навалились на руки и на ноги, одна крепко зажала рот ладонью. Ведьма щелкнула пальцами, и Том почувствовал, что вновь может двигаться. Он начал отчаянно извиваться. Его опять попробовали возбудить. Член почти напрягся, но это было явно не то, что нужно.
— Погоди, — убрала руку от измученного органа вторая взрослая женщина. Принесла тонкую бечевку. — Сейчас все будет хорошо, хотя мальчик, конечно, удовольствия не получит. — И она, немного поработав рукой, перетянула полувставший член у самого основания. — Хильда, иди. Можно начинать, матушка.
Необъятных размеров Хильда опустилась на пах мальчишки. Начала двигать бедрами вперед-назад. Том крутанул головой и заорал от нестерпимой боли, жгучего стыда и липкого страха.

Глава 3. Отражение
Лола ловко заправляла простыни под матрас и взбивала подушки.
— Погуляли б вы, ваше высочество. На улице такая погода хорошая, — она смахнула пот со лба. Подошла к окну и распахнула его.
Принц сидел в кресле, подложив под спину подушечку и поджав ноги, листал книгу из отцовской библиотеки. Он нашел ее на самой дальней полке и был полностью поглощен картинками. На них какие-то странные люди со странными выражениями лиц что-то делали. И Цветочек никак не мог понять, чем именно заняты люди на картинках, а прочесть не мог, потому что странные значки никакой дешифровке не поддавались вообще. Нет, точнее он очень отдаленно понимал, что именно они делают, один раз он даже видел, как этим занимались в конюшне конюх и какая-то дворовая девка, но он и подумать не мог, что об этом можно написать целую книгу, да еще с таким разнообразным набором греховных дел. А еще интересно просто полистать страницы и посмотреть на картинки с точки зрения другой культуры. Женщины странно одеты, совсем не как у них в королевстве. Мужчины (он определил это по усам) тоже ходят в платьях. Книга богатая. Обложка с чеканкой, украшена драгоценными камнями. Еще б понимать, о чем там…
— И вы вот так прям разбираетесь, что там написано? — вывела его из состояния задумчивости Лола. Хорошо, что он перевернул страницу, и здесь не было ни одной картинки.
— Нет, — вздохнул Цветочек. — Я не знаю этого языка и не понимаю букв. Просто листаю.
— Хм, — разочаровано пожала девушка плечами. — Какой смысл в этих книгах? Только глаза портить.
— Ты не права. В книгах описаны знания древних, законы мироздания. В них рассказывается о дальних странах, о том, как живут люди. Это очень интересно. Я бы хотел увидеть все это своими глазами.
— Пфу, — фыркнула она. — Глупости какие! Да чтобы попасть в дальние страны всей жизни не хватит.
— Лола, а ты где вообще была? — с интересом уставился на нее принц.
— На речке, — после паузы ответила девушка. — Иногда в лес хожу по ягоды. Да и зачем мне куда-то ездить, когда мне и дома хорошо? Кстати, ваше высочество, вы хоть раз были на речке за городской стеной?
— Нет. Король не разрешает мне никуда выходить из замка. Только под охраной. Мы и ездили-то с ним всего один раз к дяде Генриху в его княжество. Они, помню, разругались на второй день, и мы быстро уехали, — Билл нахмурился. Наверное, он на всю жизнь запомнил, с какой испепеляющей ненавистью смотрел на него дядя.
— Вот и зря! Знаете, какая вода чудесная. Теплая-теплая. Там много наших купается. Вы б тоже сходили, чего дома сидите, кисните? Одно дело книги читать, а другое самому мир познавать.
— Хорошо. Спасибо тебе.
Принц полдня слонялся без дела по замку и думал о том, что Лола в принципе права. Какой смысл мечтать о дальних странах, если ты не был дальше порога собственного дома? И к вечеру Цветочек решил, что пора становиться самостоятельным. Во дворе кто-то очень некстати запел.
— Мы помним пыль арены, рев толпы —
Под тихий посвист стрел и звон мечей
Мы нарушали правила игры...
И нестройный мальчишеский хор голосов тут же подхватил:
— Пыль, кровь, песок — повсюду смерть
И выживет лишь тот, не дрогнет чья рука
И чей быстрей клинок...
«Это невозможно!» — сказала Причина.
«Это безрассудство!» — заметил Опыт.
«Это бесполезно!» — отрезала Гордость.
«Попробуй...» — сказала Мечта.
Он выглянул в окно — пел король и его мальчишки. Цветочек тут же выделил в толпе русую голову Тома. Улыбнулся. Последнюю неделю он не видел его. Рыжеволосый парень приходил. Светловолосый увалень тоже. А вот Тома с ними не было. И к концу недели принц так себя накрутил, что собрался уже посылать Лолу, чтобы та поболтала с мальчишками и между делом узнала, куда делся Том. Да что греха таить, он бы и сам к ним спустился и спросил, только не хотел на глаза показываться. После того случая с лошадью и грязью, ему казалось, что над ним смеется весь замок и вся страна. Он и от отца-то скрывался, чувствуя, что опозорил его. В общем, сегодня он попробует. Да, сегодня он обязательно попробует. Вон и Том объявился, как добрый знак. Он выйдет за стены замка. Один. Без охраны. Он рискнет. Все равно он в королевстве хоть и наследный принц, но самый бесполезный человек. А потом зато можно будет собой гордиться — смог, не струсил, получилось.
Как назло к королю кто-то приехал в гости. Не посол и не по делам, а так, поесть, выпить и лясы поточить. Поэтому Цветочек осторожно шастал туда-сюда мимо зала и все прислушивался, когда ж они разойдутся по спальням. И вот, глубокой ночью все в их замке наконец-то стихло. Мерный храп короля разносился по темным коридорам. Гость во сне что-то болтал. Принц переоделся во все черное, накинул на плечи легкий плащ и смело двинулся на кухню, откуда через задний двор намеревался выйти в город, а оттуда рвануть до ближайших ворот и к речке.
В городе было очень темно и страшно. Кое-где горели факелы. Дорога оказалась такой разбитой, что передвигаться приходилось по самой кромке около заборчиков, держась за штакетник, чтобы не навернуться в грязь. Он примерно знал куда идти, видел у отца план города и представлял себе, что и как. Однако в темноте ориентироваться было трудно, а днем его хватятся. Прошел базарную площадь и большой собор. Значит, идет в верном направлении. Теперь по прямой до жилых домов, а оттуда уже и до ворот недалеко. Эх, тут бы все посмотреть! Как люди живут, что за дома у них, какое хозяйство! Да в темноте ничего не видно. Центральные улицы широкие — по ним сам король ездит со свитой, а прилегающие такие узкие, что два всадника с трудом разойдутся. Интересно! Как же все вокруг интересно! Как бы это все посмотреть-потрогать? Ведь сидит он в замке, книжки читает, общается иногда с Лолой и Леопольдом, за Томом наблюдает, а света белого не видит. На речке вот ни разу не был. В лес не ходил. Он и не знает, какой он этот мир…
Выйдя за ворота, Цветочек остановился и вдохнул свежий воздух полной грудью. Их город огромный! Наверное, самый большой во всем мире. Нет, он понимал, что есть и больше, но сейчас его родной город был самым большим в мире! Внизу блестела атласная лента реки. Надо только пройти мимо всех этих построек, огородов и пастбищ, а потом спуститься вниз к реке. Сказано? Сделано! Принц бодрым шагом потрусил по дороге к манящей серебристой ленте. Как будто в помощь ему, из-за облаков выглянула огромная луна, улыбнулась и засияла пуще прежнего.
Но спуститься к воде у него никак не получалось — берег слишком высокий и принц побоялся свернуть себе шею в незнакомом месте. Однако душная ночь и разгоряченное тело упрямо требовали водных процедур. Приметив песчаный пляж на той стороне, он добрался до ближайшего моста, перешел на другую сторону и посеменил вдоль берега по едва различимой в утреннем полумраке тропинке, наблюдая, как с реки постепенно поднимается туман и расползается по лугам. Становится все светлее. Уже в небе прочертили разноцветные линии солнечные лучи. Уже луна как будто прощается с ним. На горизонте чернеет полоска леса. И городские стены с той стороны ощетинились сторожевыми башнями. Как же мир прекрасен!
Тропинка разделилась — одна пошла под уклон, вторая повела дальше вдоль берега. Цветочек нетерпеливо сбежал с горки вниз. Подошел совсем близко к воде и осторожно коснулся ее пальцем. Холодная. Мокрая. Как здорово! А если искупаться? Вот прямо сейчас, снять с себя всю одежду и залезть в воду! Да! Отважиться и залезть в воду!
Он отошел к кустам, снял плащ, сапоги, котту и камизу. Развязал тесемку на штанах… Ухо уловило треск сухой ветки. Принц насторожился, сгреб в охапку одежду и юркнул в заросли. Чутье его не подвело — через несколько секунд с горки спустились… женщины? Все в черном. Все с распущенными волосами и какими-то ожерельями на шеях. Они шли молча. По росту (похоже, что по старшинству). Впереди какая-то упитанная пожилая старушка — самая старая, потому что почти совсем седая. Цветочек, стараясь не шуметь, начал торопливо одеваться.
Женщины остановились, о чем-то поговорили, разделись до гола, оставив лишь ожерелья, и встали в круг.
Ведьмы… — догадался Билл, во все глаза уставившись на настоящих колдуний. Хотя нет, ведьма была только одна. Остальные пять ее слушались беспрекословно. Она очертила круг на песке, положила туда что-то, начала читать заговор, сплевывая на каждую сторону света. Толстая молодая женщина с большой круглой попой и огромными белыми грудями медленно вплыла в круг и начала плавно кружиться, при этом жир на ее боках мягко перекатывался под кожей, а груди подрагивали, как живые. Ведьма подала знак остальным подойти… и тут из-за кустов откуда-то вывалился Том.
Мальчишка, не замечая женщин, пронесся к воде, остановился совсем рядом с принцем и начал торопливо раздеваться. Цветочек побледнел, помертвел и чуть не умер от страха одновременно. Хотелось схватить его за шкирку и волоком тащить отсюда, потому что даже он знал, что мешать ведьмам — значит подписать себе смертный приговор.
— Девственник, — воскликнула ведьма. И Том дернулся, обернулся, попятился к воде. — Все так, как сказали кости. Семя девственника даст жизнь.
Билл затаил дыхание. Мысленно умоляя его бежать! Бежать так быстро, как только сможет. И Том, словно услышав его мольбы, кинулся к воде, явно намереваясь уплыть от старухи.
— Стой! — хлопнула она в ладоши, и Том, будто бы разом потеряв всякую способность двигаться, неуклюже полетел на песок, не имея возможности даже выставить при падении руки.
— Девственник, — ухмыльнулась ведьма, когда женщины перевернули мальчишку на спину. Он беспомощно крутил головой и что-то мычал. Наверное, колдовство лишило его возможности не только двигаться, но и говорить.
— Подготовь его. Принеси мне тряпку со своей первой мертвой кровью. И мне нужна живая кровь девственницы, — раздавала она указания.
И Билл покраснел до кончиков ушей, когда понял, что они собрались делать — с Тома стянули штаны и начали лапать там, где нельзя лазить грязными руками.
Тетка с большими сиськами нетерпеливо ходила по линии обзора, закрывая все своей жирной задницей! Надо что-то делать! Надо срочно что-то делать! Но что? Их вон сколько, а он один.
Тетки нервничали. Дергали Тома резко и сильно (у Цветочка даже в паху заныло от боли). Он стонал, но ничего сделать не мог.
Потом одна что-то тихо сказала, кивнув остальным. Две молодые навалились на ноги. Одна взрослая переплела руки и надавила на них коленом, свободной рукой зажав Тому рот. Ведьма щелкнула пальцами и парень выгнулся, пытаясь скинуть с себя женщин и освободиться. Видимо у них опять ничего не получалось, потому что теперь женщина уже так орудовала руками, что казалось, оторвет орган вообще. Раздраженно скривилась.
— Погоди. — Женщина отошла от подруг к одежде и вернулась с тоненькой веревочкой. — Сейчас все будет хорошо, хотя мальчик, конечно, удовольствия не получит. — Перетянула член у основания, жестко потеребила его рукой и позвала, скорее всего, дочь (потому что похожи): — Хильда, иди. Можно начинать, матушка.
Молодуха села на Тома сверху. Билл уже видел эту позу там, на картинке. Все тело заныло. Он ухватился двумя руками за пах, чувствуя сильную тянущую боль внизу живота. Она грузно прыгала на Томе, а принц зачарованно смотрел, как колышутся ее сиськи, и жир на бедрах и пояснице живет своей какой-то опаздывающей за телом жизнью, Хильда пыхтит, раскраснелась вся. Сиськи подпрыгивают в такт — раз-два, раз-два… Огромные, круглые сиськи, как головки сыра… Раз-два, раз-два…
Его вывел из транса истошный вопль Тома. Такой отчаянный, такой перепуганный. Билл вдруг расправил плечи, разом вспомнив, что он, как не крути, а все ж наследный принц, и его не тронут. Ну… По-идее не должны тронуть, конечно. Но не давать же Тома в обиду!
— Вы с ума сошли?! — заорал он, вырываясь из кустов диким зверем.
Хильда от страха икнула и свалилась с Тома. Ведьма разъяренно обернулась. Том продолжал орать, умолять о помощи и извиваться.
— Немедленно отпустите его! Я вам приказываю! — он с вызовом смотрел в глаза ведьме, на всякий случай, достав из ножен кинжал. — Я приказываю! Выполняйте приказ кронпринца! Отпустите его!
Женщины отпустили руки и ноги пленника, отошли назад, прикрываясь. Том тут же скорчился, запустив ладони между ног. Билл плотно сжав губы с ненавистью вцепился взглядом в ведьму.
— Только попробуйте что-нибудь сделать, — шипел он, встав над парнем так, чтобы никто и близко к нему не подошел. — Вас отец на лошадях порвет.
Ведьма молча вглядывалась в его лицо, словно изучая. Потом подошла к корчившемуся от боли Тому, не обращая внимания на Билла, стряхнула прилипшие ко лбу волосы и вытерла морщинистой рукой лицо, очищая от слез и песка. Еще раз глянула на Билла. Ухмыльнулась.
— Привет Унгине передавай, — она неприятно засмеялась. Бросила брезгливо: — Цветочек.
Принца передернуло от негодования.
— Убирайся к чертям, старая ведьма! — рявкнул ей в спину.
Женщины подхватили одежды и пошли прочь. Проводив их взглядом и убедившись, что им больше не угрожает опасность, Билл склонился над Томом.
— Покажи, — нежно сказал он, пытаясь развернуть свернувшееся в калачик всхлипывающее тело.
Том протяжно взвыл и сжался еще сильнее. Его тело начала бить мелкая дрожь.
— Я помогу. Покажи. — Билл почувствовал, что и сам сейчас вот-вот заистерит. — Осторожно покажи. Ну, давай, Том, позволь мне тебе помочь.
Тот отчаянно затряс головой, давя рыдания громкими всхлипами.
— Послушай, я помогу тебе. Покажи мне, что они сделали. Я постараюсь помочь.
— Мне стыдно, — на выдохе пискнул он.
— Глупости какие! У меня такой же! А эти… — он еще раз обвел берег взглядом. — Эти ушли. Том, здесь нет никого, кроме нас. И сейчас ты нуждаешься в помощи. Пожалуйста, Том, позволь мне помочь.
Билл с трудом завалил его на спину и отодрал руки от паха. Чертыхнулся, увидев невероятно распухший член темно-бордового, почти черного цвета.
— Послушай, я постараюсь перерезать тесемку, но здесь темно и плохо видно. Я буду очень аккуратен. Ты только не шевелись, ладно? Обещаешь? — голос дрожал. Надо еще себя заставить дотронуться до него…
Принц очень осторожно, двумя пальчиками, ощупал поврежденный орган. Перетянуто, действительно, очень сильно, веревка впилась в плоть. Том закрыл лицо руками, всхлипывает. Билл достал кинжал, облизал лезвие и начал осторожно надрезать узелок, молясь, чтобы рука не дрогнула, и он не порезал его.
— Ты только не шевелись, — бормотал он, скорее себе, чем Тому. — Не шевелись. Сейчас все будет хорошо, слышишь. Времени мало прошло, кровь пережата, но это не критично. Все будет хорошо, только не шевелись.
Веревка поддалась — лопнула. Он едва успел зафиксировать руку, когда кинжал сорвался.
— Вот видишь! — радостно воскликнул Билл, откидывая в сторону огрызки тесьмы. — Все хорошо. Сейчас кровь уйдет… — И он принялся осторожно и очень нежно гладить и массировать член, заставляя застоявшуюся кровь двигаться.
Когда опухоль немного спала, и член Тома стал похож больше на член, чем на кровавую колбасу, Билл обнял тихо плачущего мальчишку, как когда-то его обнимала кормилица, прижал к груди и принялся гладить и целовать в макушку, приговаривая:
— Не бойся, с ним все будет хорошо. Надо немного времени, но уже сейчас видно, что с ним все хорошо. Они не повредили. Не успели. Все пройдет. Прости, я видел… Но они так быстро действовали и было так страшно, что я сначала не понял, а потом… Прости… Если бы я вмешался раньше, то они бы ничего тебе не сделали. Это я виноват. Прости…
Он покрывал его макушку поцелуями, как целовала его кормилица. Он гладил его по спине, по плечам, по рукам, везде, где доставал. Он окутывал его лаской, по которой соскучился сам, которая накопилась в нем за эти долгие месяцы без кормилицы. Он интуитивно старался прижать его посильнее к себе, чувствуя, что от тесного контакта, от ласки, от поглаживаний, от маленьких поцелуев, от каких-то глупостей, которые парень в принципе толком-то и не слышит, Том успокаивается, перестает дрожать, сам прижимается к нему, крепко обняв. Когда он окончательно успокоился и перестал лить слезы, Билл наклонился к самому уху и зашептал:
— Послушай, давай договоримся. Об этом никто никогда не узнает. Они — ведьмы — никому ничего не скажут — так они испортят колдовство, которое у них все равно не получилось. Но о колдовстве нельзя говорить, а значит они болтать не будут. Я не скажу никому. Мне просто некому. Да и король, если узнает, что я один ночью выходил из замка… В общем, ему не надо знать, что меня не было в замке. И ты тоже молчи, никому не говори, даже своим друзьям. Когда никто не знает, то ничего и не было, хорошо? — Том кивнул. — Не выдавай меня. Король в гневе убить может.
— А что вы здесь делали? — поднял на него Том красные глаза.
Билл не поверил собственным ушам — Том заговорил с ним! Том! Его Том заговорил с ним! В груди все ликовало и пело, кружилось в быстром хороводе, распускалось ромашками и яркими маками. Он очень осторожно убрал волосы с лица и вытер его слезы. Посмотрел в карие лисьи глаза с длинными ресницами, которые доставали почти до бровей. Провел пальцем по контуру лица от виска к подбородку, по перебитой брови, по белому, едва заметному шрамику на щеке.
— Я в тебя как в зеркало смотрюсь, — произнес удивленно. — Только у тебя родинки тут, — кончик пальца коснулся родинки под своей губой, а потом того же места под его, — родинки тут нет. А у меня тут нет, — прикосновение к родинке на его щеке, а потом на то же место к своей. Рывком обнял его опять, прижавшись губами к макушке. Том не вырывался, не дергался, покрепче сцепил руки за спиной. — Я никогда в жизни не был за стенами замка. Никогда не купался в реке. Я хотел сегодня попробовать, каково это искупаться в реке.
Том опять поднял к нему лицо.
— А вы плавать умеете?
Билл качнул головой, прижимаясь к нему щекой и отчаянно оттягивая момент, когда надо будет выпустить его из своих объятий.
— Тогда вам здесь нельзя купаться. Тут омуты. На дно затянут. Это самое гиблое место на реке, — бормотал Том.
— А ты?
— А я плавать умею. Мы здесь всегда с ребятами рыбу ловим. Тут Георг сети ставит, потому что рыбы много по дну ходит. Мне здесь до дома близко…
Принц прислушивался к нему — к выравнивающемуся дыханию, к успокаивающемуся сердцу, к малейшему движению. Надо уже отпускать, но не хочется. Наверное, он выглядит, как последний придурок, вцепившись в него. Но какое-то странное чувство чего-то своего, родного, такого же безумно одинокого, заполняет тело и разум, заставляя оттягивать момент расставания как можно дольше.
— Тебе, наверное, домой надо, да? — тихо спросил Билл, еще раз целуя его в макушку.
Том покачал головой, пощекотав волосами его губы.
— Мне уже лучше дома не показываться… Ульрих скорее всего проснулся…
— Кто это?
— Мой старший брат… — поморщился он.
— Хочешь, я пойду с тобой и скажу, что ты спас меня, попрошу, чтобы тебя не трогали? Или хочешь, пойдем в замок… Король любит тебя, он разрешит остаться, — в голосе послышались какие-то истеричные нотки. Том сейчас уйдет. А вдруг не вернется? Вдруг не захочет его больше видеть?
— Я не могу. Его величество добры ко мне, но я не хочу этим злоупотреблять.
Том не разнимал рук, не отстранялся, так и сидел, уткнувшись носом в его грудь. Билл нежно гладил его по спине, пальцами разбирая спутанные влажные волосы, наслаждаясь моментом. Завтра ничего этого не будет. Завтра Том придет в себя и даже не повернет носа в его сторону. А сейчас он такой беззащитный, такой родной, такой теплый сидит у него в объятиях и дарит ни с чем не сравнимое ощущение радости и покоя.
— Вам, наверное, домой надо? — спросил он тихо через несколько самых счастливых в жизни Билла минут.
Принц хмыкнул и с горечью произнес:
— Мне уже лучше в замке не показываться… Король скорее всего проснулся…
Том задумался, а потом отстранился (стало сразу же пронзительно холодно) и сказал:
— Раз уж нам двоим попадет, то, предлагаю, сделать вот что. Пока рано и на реке никого нет, пойдемте купаться. Только на мелководье, здесь действительно очень опасное место. Я хочу с себя все смыть, а вы, ваше высочество… Ну, право слово, зря что ли вы пришли на речку? А потом я провожу вас в замок.
— А ты?
— А я что-нибудь придумаю. Просто уже совсем светло, люди на улицы выходят, а вам бы не надо без охраны ходить, тут его величество прав. Мало ли что может случиться. Я проведу вас к замку безлюдными улочками. Так безопасно.
Том с явным неудовольствием отодвинулся от принца и осторожно поднялся.
— Больно? — заботливо спросил Билл, внимательно осматривая место травмы. Вроде бы все хорошо. Кровообращение восстановилось, опухоль спала, член такой, каким и должен быть.
— Вроде бы нет. Неприятно немного, — бережно осматривая себя, отозвался Том. — Вон след красный остался. — Провел пальцем. Показал.
— К вечеру пройдет, — со знанием дела изрек принц, чуть ли не носом сунувшись к нему в пах, чтобы увидеть ранку.
Том отряхнул зад от песка, натянул штаны, поискал по берегу боты. Билл тоже обулся. Вытащил из кустов тонкий шелковый плащ, про который в спешке забыл. Завязал тесемки и накинул на голову капюшон. Мальчишка прошелся туда-сюда, явно прислушиваясь к собственным ощущениям, а потом махнул рукой, призывая идти принца за собой. Хотя, конечно, по всем правилам этикета надо было его пропустить вперед. Все-таки принц, да еще наследный.
Он привел его к самому спокойному месту — здесь отмель, течение почти не чувствуется, берег песчаный и пологий. Принц, по идее, утонуть не должен, даже если решится на такое специально.
— Здесь безопасно, — заверил он подрастерявшую всякую храбрость венценосную особу. Цветочек стоял немного напуганный и явно растерянный. Том ободряюще улыбнулся: — Я буду рядом, поэтому не бойтесь ничего.
Скинул с себя одежду, с разбега вошел в воду и, вытянув руки, нырнул. Принц замер, с ужасом вцепившись взглядом в дорожку мелких пузырьков. Том вынырнул почти на середине, мотнул головой, скидывая с лица волосы и воду, и замахал ему рукой.
— Ваше высочество, раздевайтесь! Вода чудесная!
Билл, залившись краской, медленно развязал тесемки сначала плаща, потом штанов… Том наблюдал за ним с середины реки — голова смешно торчала над водой. Прикрыв чресла руками, принц маленькими шажками направился к воде.
Он входил очень медленно и осторожно, словно под водой его ждали чудовища. Напряженно. Готовый сорваться с места и рвануть на сушу в любой момент. Том подплыл на мелководье и уселся на песок, вытянув ноги так, что на поверхности теперь торчали его пальцы и тело до середины груди.
— Страшно? — склонил голову на бок. Волосы сосульками свисали до плеч, с них стекали капли, блестели в лучах просыпающегося солнца.
Цветочек кивнул и закусил губу, войдя только по колено. Том рывком встал, протянул ему руку.
— Здесь мелко, правда. Здесь купаются только девчонки. А мы вон оттуда, — указал на противоположный берег, покрытый зарослями мелкого кустарника, — за ними подглядываем. Они раздеваются догола и плескаются.
Принц осторожно взял его за руку. Сделал еще один робкий шаг вперед. Том потянул на себя, заставляя его двигаться быстрее. Завел в воду примерно по грудь, поднырнул, но руки не выпустил, позволяя Цветочку видеть, как он плавает под водой. Выскочил из воды, обдав брызгами. Засмеялся.
— Научить тебя?
Билл закивал.
— Смотри, все очень просто. Надо научиться держаться на воде. Я покажу.
Том отошел на шаг, и лег на воду лицом вниз. Волосы заструились в воде шелком. Слегка загорелая попа тут же всплыла. Они крепко держались за руки. Том боялся, что принц сдурит и удерет, а Билл переживал, что мальчишка утонет, а он не успеет ему помочь.
— Теперь ты, — вытер лицо.
— Я не умею, — отшатнулся.
— Я научу.
И Том ловко опрокинул его, ухватив за шею и под живот. Рука переместилась под подбородок, не давая голове опуститься в воду. Билл судорожно вцепился ему в руку, чувствуя, как ноги отрываются от дна, и Том рукой легко поднимает тело к поверхности.
— Расслабься. Просто расслабься. Вода сама будет держать тебя.
— Я не могу… Не получается.
— Получается. Ты расслабься. Ну… давай же…
Цветочек с трудом снял скованность с конечностей, позволив им просто болтаться на весу, но одна рука все равно крепко держится за предплечье Тома. Тот второй рукой поддерживает его за плечи.
— Попробуй поднять зад к поверхности.
Принц чуть выгнулся и… попа вынырнула. Том попятился назад, провезя его по воде.
— А теперь давай попробуем вот так, — он осторожно отпустил его, позволяя встать на дно. — Смотри. — Откинулся на спину, раскидав руки и ноги в разные стороны. — Это очень просто. Держи тело ровно, следи, чтобы пальцы были на поверхности и вода в лицо не попадала. Всё.
Билл смотрел, как тонкий и худой мальчишка раскинулся в позе звезды. Сейчас хорошо были видны полукружья ребер и впалый живот с аккуратной впадинкой пупка, косточки таза выпирали. Рыжий пушок на лобке и… Принц стыдливо отвел взгляд — у него такой же, чего пялиться. Да и сам он выглядит примерно так же… Только худее.
— Ну? — встал Том. — Теперь твоя очередь.
— У меня не получится.
— Почему?
— Я не умею.
— А ты пробовал?
— Нет.
— А почему не получится, если ты не пробовал?
Зашел за спину. Руки на плечи, мягко нажал назад. Билл доверчиво лег на воду, закрывая глаза. Том поддерживал под поясницу и плечи, не позволяя ему опуститься. Принц слушал мир сквозь толщу воды почти с благоговейным страхом. Том что-то говорил, но он не очень понимал, что именно. Смеялся. Такой красивый. И улыбка такая… милая… Слышно собственное дыхание и стук сердца. Его касания оставляют на теле какие-то странные бархатные ощущения. Хочется, всегда лежать на воде, и чтобы он держал. Том что-то сказал со смехом, похлопав в воде по его животу. Цветочек приподнял голову, вопросительно сдвинув брови.
— Я говорю, что ты хоть и принц, а живот, как у меня, такой же впалый.
Билл выгнулся, поднимая обсуждаемую часть тела на поверхность. Том опять хихикнул и похлопал по пузику. Потом внезапно отпустил его и пробежался пальцами по ребрам. Принц, потеряв опору, моментально пошел ко дну, от неожиданности хлебнув воды. Замахал руками и ногами, вытаращив глаза и распахнув рот.
Том вытащил его тут же. Он и не подумал, что простая глупая шутка, может так плохо кончиться. Принц кашлял, отталкивал его от себя и куда-то рвался идти. Причем явно не в сторону берега. Том обхватил его за талию, постучал по спине. Потащил за собой на сушу. Принц упал на песок на четвереньки, и принялся кашлять в кулаки. Том гладил его по спине, виновато рассматривая ровный ряд позвонков, похожий на нанизанные под кожей бусины, на вздрагивающие острые лопатки, на выступившие косточки крестца. Убрал длинные русые волосы за ухо. Провел пальцем по мочке. Потом по своей. Еще раз по его… Обычный мальчишка, как и он. У них даже уши похожи. Только одет в дорогие одежды и его отец — король.
Билл был похож на человека, которого впервые в жизни выпустили из чулана. Он рассматривал все с таким детским восторгом, что Том потерял всякую надежду довести его хотя бы до города. Он метался из стороны в сторону и срывал цветы. Нюхал их. Тыкал ими в лицо смеющемуся Тому. Он любовался холмистой местностью, вдохновенно вытянувшись по струнке и сложив ладонь над глазами козырьком. Спрашивал, как далеко текут воды, что там за лесом и холмами, куда ведет вон та дорога. Он скакал вокруг, и черный плащ развивался крыльями. Он смеялся. Хлопал Тома по плечам и шутил. Том тоже улыбался. Он решил, что домой не вернется до приезда отца, потому что настроение хоть и было сильно испорченно произошедшим ночью, тем не менее его не хотелось окончательно портить общением с братьями.
В город они проскочили за обозом. Том сразу же свернул с многолюдных улиц в какие-то огороды, провел его вдоль оград, вывел на узенькие петляющие улочки. И все это время, он крепко держал принца за руку. Тот доверчиво шел следом, постоянно комментируя всё, что видит. Его восхищали двух- и трехэтажные дома, стоящие так близко, что за их высотой не было видно солнца, хлюпающая грязь под ногами, маленькие оконца, то, как на них едва не попали помои, выплеснутые из этого самого оконца (хорошо, что Том успел отреагировать, а то хороши бы они вернулись ко двору в чьих-то помоях и нечистотах!). Принц умилялся от счастья встречным прохожим, с которыми они расходились едва ли не соприкасаясь животами. Потом Том заставил его нацепить на голову капюшон и опустить лицо — они вышли на центральную улицу, и ему не хотелось, чтобы Цветочка узнали. Он быстро миновал опасный участок и вышел к замку с заднего двора. Фуф, кажется добрались без приключений. Но как только принц заметил знакомые стены, он тут же сник, потускнел и как-то сжался.
— Что случилось? — остановился Том, тревожно глядя в лисьи раскосые глаз, обрамленные длинными ресницами почти до бровей.
— Меня король… — пробормотал он, низко опуская голову.
— Давай, я скажу, что ты просил меня научить тебя плавать, и вот рано утром мы ходили на речку?
— Не надо. Я не хочу, чтобы король прогнал тебя со двора. Пожалуйста, ничего ему не говори. Давай, ты пойдешь домой, а я в замок. Постараюсь проскользнуть незаметно.
— Хорошо. Я уйду. Только разреши мне проводить тебя до самого замка. Просто хочу быть уверен, что с тобой все нормально. Ты же знаешь, как неспокойно вокруг.
Цветочек кивнул, взял Тома за руку и пропустил вперед.
Они вошли в ворота и столкнулись нос к носу с королем. Принц тут же отдернул руку и затравленно посмотрел на родителя. Тот стоял в простых штанах, сапогах и просторной нижней рубахе, влажной на груди. Усы и борода тоже влажные… Видимо умывался…
— О, Том! Дружище! — радостно воскликнул он, идя навстречу мальчишке и раскрывая для него объятия. — Как я рад тебя видеть! — Монарх обнял его и похлопал по спине. — Что так рано? Где был?
Цветочек растерянно смотрел, как король куда-то уводит его Тома.
— Табун в ночное гонял… — бормотал он, косясь через плечо на принца.
Билл почувствовал, как задрожали губы, а перед глазами все поплыло. Стало мерзко и неуютно.

Глава 6. Одна улыбка на двоих
Он опять провертелся полночи с бока на бок, перекладывая подушки, взбивая их или скидывая на пол, сворачивая одеяло, разворачивая его, комкая, расправляя, кутаясь от холода и изнывая от жары. Он старался не думать о нем, не вспоминать, не прокручивать в голове раз за разом его слова, очень обидные слова, от которых хотелось кричать и рвать волосы, слова, которые хлестали по спине не хуже семихвостой плетки, оставляя глубокие кровавые рубцы в сознании и душе. Сейчас он хотя бы немного отошел, а первые дни буквально выл и прятался от всех, казалось, что все об этом знают, все над ним теперь будут издеваться, все будут смеяться. А еще ему часто снились кошмары. Снилось, что Том его убивает. Смотрит в глаза, склоняется, как для поцелуя, а потом почти безболезненный удар ножом и холодная улыбка, едва касающаяся губ. Но сегодня, казалось, была первая ночь, когда кошмар отпустил. И Том ему улыбался. И целовал запойно в губы. И руки ласкали тело. И язык щекотно возился в ухе. А над головой была радуга. И яркое солнце. И свежий ветер. И зеленая трава. Он повернулся, чтобы обнять его…
Принц вскрикнул и оттолкнул кого-то от себя. Спросонья даже не понял кого. Двинул ногой, куда достал, метнулся в противоположную сторону, туда, где лежит меч. Выставив вперед длинное тонкое лезвие, обошел кровать и приставил оружие к горлу барахтающегося в пологе человека.
— Замри, — приказал жестко, для верности чуть сильнее надавливая острием на слабое место.
Человек перестал барахтаться и, кажется, развел в стороны руки.
— Я сказал, замри! Значит, не шевелись.
— Ваше высочество, вы сейчас меня убьете. Причем самым натуральным образом, — раздался знакомый голос. — Вы уже порезали меня… Чуть ниже на палец, и вы даже не успеете позвать на помощь…
И, действительно, по бледно-голубому шифону медленно расползалось красное пятнышко. Билл приподнял меч, пристально следя за незваным гостем.
— Кто ты? И что тебе надо в моих покоях в такую рань?
— Я — Том Эверт. Если это имя вам еще хоть о чем-то говорит…
Он выронил меч. В груди стало очень больно, в носу защипало. Принц покраснел до кончиков пальцев на ногах, закрыл лицо руками и удрал в противоположный угол комнаты, в самый темный угол. Сжался там в комок, скукожившись до каких-то неразумно малых размеров.
Когда все стихло, Том еще немного подождал и осторожно выпутался из ткани. Осмотрелся. Принца в комнате не было.
Но он не мог выйти, потому что щеколда не звякала. Или тайный ход? Такой бесшумный? Вряд ли… Спрятался? Скорее всего. Черт! Если он не простит, то Том отрежет себе язык. Собственноручно!
Он заметил принца не сразу. Стало пронзительно больно от его позы, от того, как прятал лицо в коленях, закрывшись еще и руками. Том медленно подошел к нему, опустился на пол, не смея дотронуться.
— Я знаю, что сделал тебе больно. Я не знал, что до такой степени. Я пришел, чтобы извиниться, хотел сказать, что безумно по тебе скучал все это время, думал о тебе, переживал, искал встреч, ждал на нашем сеновале, старался попасть в замок, даже завел интрижку с твоей горничной, лишь бы узнать что-то о тебе и как-то добраться до тебя, просил ее передать тебе книжку, в которую вложил записку только для тебя… — Том вытащил клочок бумажки и положил перед ним. — Я не знал, что мои слова настолько задели тебя. Теперь я даже не знаю, что сказать, чтобы ты простил меня и поверил… Чтобы ты доверял мне так же, как это было раньше. Скажи, что мне сделать, чтобы ты простил? Как искупить?
Принц не шевелился.
Том помолчал, помялся, сдернул с головы хайратник и принялся теребить его в руках.
— Я тогда не со зла говорил. Твое предложение… Понимаешь, это было так унизительно для меня… Очень обидно… И ужасно стыдно. То, что ты предложил… Одно дело быть твоим другом, а совсем другое… Меня бы во дворе за мужчину не считали… Это такой позор… Я был бы ничтожеством, понимаешь? Оно оскорбило меня. Я только потом понял, о чем ты говорил, когда с Лолой пообщался и узнал немного о тебе, о твоей жизни, об этом затворничестве. Я ведь еще когда мы с реки возвращались, думал, что ты ненормальный, ведешь себя как дурак, позорище. А сейчас понимаю. Я хочу быть твоим другом. Хочу гулять с тобой по полям, собирать в лесу ягоды, купаться в речке. Дай мне еще один шанс. Самый маленький. Самый последний. Я больше тебя не подведу и не обижу.
Ноги затекли. Том прислонился к стене, вытягиваясь, намереваясь сидеть рядом с ним столько, сколько понадобится.
Молчание неприятно давило.
Сейчас он видел только два способа решения проблемы. Первый — обнять и просто зацеловать, заласкать. Второй — встать и уйти. В первом случае было не понятно, чего от него ожидать, во втором — не факт, что остановит. Впрочем, уйти он успеет в любом случае. Том едва ощутимо дотронулся до босой ступни. Тихонечко провел вверх по лодыжке, пристально следя за реакцией. Никакой. Хорошо. Мог же и завопить на весь замок. Погладил по ноге уже отчетливее. Никакой реакции. Все так же сжат и закрыт. Том снова встал перед ним на колени и сгреб в охапку, прижимаясь к нему всем телом. Он гладил его. Целовал плечи и затылок. Он шептал, как скучал по нему, рассказывал о страшных снах, о том, как ходил под окнами, пытаясь вычислить, где же он живет, как обнимал его книгу. Он клялся не давать его в обиду и научить всему тому, что знает сам. Он просил наказать себя, выпороть на конюшне, оскорбить как-нибудь при всех, только бы простил. Он обещал мир, всё-всё, что у него есть, лишь бы он простил.
Цветочек расслаблялся постепенно. Сначала тело перестало быть скованным, и он стал более податливым. Потом Тому удалось оторвать руки от лица, и хоть поднимать лицо к нему принц отказывался, а руки так и висели плетьми, Том посчитал это добрым знаком. Он говорил, вываливал на него все свои переживания и метания этого месяца, целовал и ласкал его руки, каждый пальчик, каждый ноготок. Он прижимал его к себе и шептал на ухо, как сегодня рано утром специально пошел к бабе Унгине и просил ее о помощи, потому что совсем отчаялся и вымотался, как она отвела его к королю, и король разрешил им поговорить. Как его жизнь круто изменилась, но он пока не может ему ничего рассказать, потому что не верит этим взрослым, и ему кажется, что они играют в какую-то дурацкую игру и специально его, Тома, запутали и обманывают. Но как только он немного разберется со всем этим, то обязательно ему обо всем расскажет. А сейчас он хочет только одного, чтобы принц его простил, и он не отстанет, пока тот не улыбнется и не поцелует его так, как целовал там, на сеновале, потому что в противном случае, Том сам его зацелует, загладит, защекотит. Принц хмыкнул, уткнулся носом ему в грудь и… обнял. Том счастливо улыбнулся и зажмурился от удовольствия.
Они сидели так очень долго. Том заморозил весь зад на каменном полу, но не шевелился, не вставал, боясь, что Цветочек разомкнет руки и опять начнет дурить. Он задавал ему вопросы, принц кивал или качал головой, добиться чего-то более развернутого у Тома пока не получалось. Но он хотя бы начал общаться! Том гладил его, вдыхал аромат тела и хвои, прятал нос в мягких волосах, закрывая глаза. Он дразнил его ухо языком и улыбался, когда Цветочек, хихикая, прятал ушную раковину, прижимая ее к плечу. Он целовал его в висок и макушку — лицо принц все равно не поднимал вверх, а настаивать Том боялся. Рука скользила по ноге вверх, к бедру. Том нес какую-то чудесную чушь о том, как сейчас хорошо на реке и что он теперь панически боится туда ходить из-за того случая, а пальцы осторожно поглаживают тонкую кожу под коленом, приближаясь к заветной цели.
— Не надо, — тихо попросил принц, и Том тут же отдернул руку.
— Я хочу сделать тебе приятно. Тебе ведь понравилось в прошлый раз, да? Или простолюдин слишком много себе позволяет?
— Слишком много.
Том обиженно выпятил нижнюю губу. Потом опять ткнулся носом в волосы, прошептав:
— Поцелуй меня.
Билл не шелохнулся.
«Ну ладно, — пронеслось у Тома в голове. — В конце концов, если баба Унгина не врала и мы братья, то он убьет меня, когда узнает, что я лез к собственному близнецу. Надеюсь, что она врала. Я не хочу быть его братом. Хватит одной проблемы».
Неожиданно Цветочек надавил плечом, разворачиваясь в его объятиях. Том мягко опустился на спину. Билл сел сверху, оперевшись на локти, убрал выгоревшие волосы с его лица. Принялся внимательно рассматривать улыбающуюся загорелую физиономию.
— Я хочу кое-что сделать. Я давно об этом думал… И раз уж ты здесь…
— Что? — протянул Том, расплываясь в наисчастливейшей улыбке. Фантазия уже рисовала всякие непотребства, которые с ним сейчас будут делать. И это ему ну очень нравилось.
Цветочек ухмыльнулся, через штаны помял его член, всосал губы и слегка их прикусил.
— О, да, — протяжно выдохнул мальчишка ему в рот, закатывая глаза и двинув бедрами навстречу.
— Вставай, — резко поднялся принц.
Том перепугано уставился на него. Дьявол, кажется, не надо было лезть к принцу в брэ (кстати, а брэ-то на нем и нету, на нем ничего кроме ночной сорочки нет). Теперь король отрубит ему яйца за то, что дурак Том домогался его сына. Или Цветочек решил отомстить как-то более изощренно?
Он с насмешкой смотрел на гостя. Том нехотя поднялся, избегая встречаться с ним взглядом, мысленно прикидывая, что могло прийти в хорошенькую венценосную головку и насколько это серьезно отразится на его здоровье (черт с ней, репутацией…).
— Следуй за мной.
— Да, ваше высочество, — потупился он.
Принц подошел к небольшой двери, которую Том раньше не заметил. Распахнул ее и пропустил его вперед.
— Это моя гардеробная. У вас в семье есть зеркало?
— Нет. У Георга есть. У его дедушки торговая лавка, там есть зеркало. Я пару раз его видел.
— Хорошо. Просто я бы не хотел, чтобы ты испугался.
— Не такой уж я и дурак, как вы думаете, — насупился Том.
— А я как раз не считаю тебя дураком. Надень вот это, — он протянул ему брэ и рубашку. Том впервые в жизни дотрагивался до такой тонкой и нежной ткани.
— Я измажу… — пробормотал мальчик. — Я не могу…
— Почему измажешь? — удивленно посмотрел на него Билл. — Надевай. Не стесняйся. Хочешь, я позову прислугу и тебе помогут? Я обычно сам одеваюсь, мне не нравится, когда кто-то вокруг крутится, хотя король и ругается. Будь его воля, он бы и штаны перед туалетом заставлял с себя слуг снимать, кабы они порасторопнее были и он не рисковал каждый раз обмочиться.
— Я не могу… — попятился Том назад.
— Почему? Они новые. Я их еще ни разу не надевал.
— Это не для меня… Я… Я не имею права это носить…
Цветочек повернулся к нему, оторвавшись от перебирания вешалок с одеждой. Подошел вплотную, глядя глаза в глаза. Провел рукой по телу и скулам. Запустил руку в штаны и пощекотал яички.
— Что вы делаете? — дрогнувшим голосом поинтересовался Том.
— Пытаюсь соответствовать твоей характеристике и представлениям обо мне, — водил Билл кончиком носа около его губ, провоцируя поцелуй. — Ты ведь считаешь, что меня можно уговорить только отдрочив, да?
— Не надо… Я больше не буду лезть к вам, — покраснел он, опуская взгляд.
— Вот и славно, — улыбнулся принц и тут же убрал руку. — Да, мне было приятно, ты прав. Но мне не приятно, что ты думаешь, будто бы этим можешь меня заставить что-то сделать. Переоденься, я хочу тебе кое-что показать. — И вложил ему в руки нижнее белье.
Оно не просто было другим, оно было каким-то иным. Ткань мягко касалась тела, нигде не терла и была настолько легкой, что почти не чувствовалась. Том крутился, рассматривая себя и отмечая, что брэ сшиты как будто по нему. Темно-синие шоссы тоже были другими — из тонкой эластичной ткани, они мягко обняли ноги. Принц, заметив его нерешительность, совершенно не по-королевски опустился на колени и собственноручно закрепил их на поясе аккуратными тесемочками, а под коленями подвязал красивыми бархатными ленточками с колокольчиками на концах. Высокие боты до щиколотки из тончайшей телячьей кожи — Том таких даже у Густава не видел. Они сидели подобно второй коже. Потом Цветочек заставил его надеть желтую котту и небесно-голубой сюрко из шелка. Талию он подчеркнул богатым и очень красивым ремнем с петлями под ножны. И последний штрих — ярко-красный шаперон — капюшон с длинным «хвостом» ниже талии и какими-то замысловатыми фестонами по низу воротника-шальки. Внимательно осмотрев Тома, который боялся шевельнуться во всем этом великолепии, принц удовлетворенно отошел в сторону.
— Подожди немного, — аж подпрыгивал он от нетерпения, быстро натягивая шоссы такого же цвета, как у Тома, торопливо влезая в оранжевую котту и синий сюрко.
Застегнув ремень и поправив шаперон, Цветочек попросил гостя закрыть глаза. Обхватил его за плечи и куда-то повел. Том робко прошел несколько шагов, завернул под чутким руководством принца и остановился.
— Открывай, — с придыханием выдал Цветочек ему в ухо, стоя за спиной. — Только не бойся.
— Я и не боюсь, — хорохорился Том. Распахнул глаза и шарахнулся в сторону — перед ним стояли какие-то ребята и повторяли все их движения.
— Это зеркало. Ты же говорил, что видел его раньше.
— Да, но у Георга оно маленькое-маленькое… — пробормотал он.
— Смотри, — принц встал рядом и показал на отражение. — Мы одинаковые. Как такое может быть?
Том подошел вплотную к посеребренному стеклу. На него смотрел принц. Таким, каким он его видел. Он поднял руку — принц повторил его движение. Показал язык и тут же получил такую ж дразнилку в ответ.
— Это я? — ткнул в себя пальцем.
— Да, это ты. Ты видишь? У нас одинаковые глаза, одинаковые уши, одинаковый рот и нос. Ты что-нибудь понимаешь? Постой здесь, я сейчас. — Он куда-то убежал.
Том опять принялся рассматривать себя. Дьявол, баба Унгина сказала правду — они близнецы. Братья. Вот так должен выглядеть Том, точнее кронпринц Томас, его высочество… Вот так он должен был одеваться четырнадцать лет. Спать на широкой мягкой кровати. Есть из серебряной посуды, иметь гардеробную, которая больше их дома. Вот так должна выглядеть его жизнь… Не в хлеву в свином навозе или мухами в гороховой каше, а вот так в красивых одеждах, в тепле, в собственной огромной комнате… Почему все досталось ему?
— Смотри, — подлетел к нему Цветочек. И Том ахнул — принц стоял в его штанах и рубахе, в его ботах на босу ногу.
— Если бы я не знал, что я — это я, я бы никогда не поверил, что не сошел с ума, — проговорил мальчик, кое-как справляясь с собственным лицом.
— Да, а сейчас я — это ты! Что это значит, Том?
— Я не знаю, — неуверенно соврал он.
— Ты говорил, что тетя Унгина что-то тебе говорила? — сбивчиво тараторил принц, мотаясь из стороны в сторону и размахивая руками. — Может быть… Слушай, ты только не обижайся… Твой отец всегда был у моего отца на особом счету… Король тебя всегда выделял из всех. Я знаю, я внимательно за тобой наблюдаю последние месяцы. И когда я пошел просить за тебя… Ну помнишь… Ты не хотел, а я все равно не мог… Мне даже думать было больно, что тебя кто-то может обидеть… Я пришел и сказал, что так и так, я видел, как тебя у нас на конюшне избили какие-то парни, он в такую ярость пришел. Он так орал! Он взял меня, притащил в казармы и попросил показать, кто посмел тебя обидеть. Он так за меня никогда не заступался, как за тебя. Я думал, он их убьет. Вот на месте, голыми руками, при всех! Так вот! Том, может быть мы братья? Только ты бастард.
— Сам ты бастард! — зло фыркнул Том.
— Ты не обижайся, это не оскорбление! — схватил его за руку принц. — Посмотри, — развернул к зеркалу. — Это многое объясняет! Мы похожи, как две капли воды. Мы совершенно одинаковые. Значит у нас один отец. Ну матери-то у нас не могут быть одними, потому что тогда бы ты жил здесь, со мной. Иначе почему я живу здесь один, а ты там с этими уродами? Значит, мой отец — это твой отец. Ты — мой брат. Я — твой брат. Я хочу, чтобы ты остался здесь со мной, как королевский сын. Пусть полукровка, это не важно. Важно, что ты будешь рядом со мной и никто больше не посмеет тебя обидеть.
— Мне нельзя здесь… — шепотом сказал Том, глядя на него с отчаяньем. — Меня убьют. Тебя охраняют заклинания бабы Унгины, а меня убьют.
— Я не позволю никому, — он порывисто его обнял. — Я буду беречь тебя. Я… Я… Я запру тебя в своей комнате, попрошу усилить охрану…
— Послушай… Подожди… — снисходительно улыбался Том. — Я птица вольная, я не могу сидеть в твоей комнате всю жизнь. Я привык к свободе…
— А я?
— А ты… А ты — мой брат. И я всегда теперь буду рядом с тобой и никогда не дам в обиду. И я хочу быть рядом с тобой. Только давай мы договоримся, ты никому ничего не будешь говорить, хорошо? Пусть это будет нашей маленькой тайной.
— А наши отношения?
— Какие отношения?
— Ну, — он покраснел.
— Можно я немного похожу в твоей одежде? Мне так интересно, что чувствует принц.
— А я в твоей, можно? Она пахнет тобой. Мне очень нравится.
Они вышли из гардеробной. Том важно расхаживал по комнате, заложив руки за спину, и нес какую-то ерунду, периодически взмахивая «хвостом» шаперона. Билл устроился на подоконнике, свесив одну ногу вниз, а вторую обхватив в колене. Смотрел на него и улыбался, поддакивал или дразнил. Вдруг Том остановился как вкопанный, закрутил головой и заметался по зале.
— Что ты потерял? Что случилось? — забеспокоился Цветочек.
Том бегом добрался до их угла и удовлетворенный вернулся обратно, неся какой-то шнурок.
— Вот так ты точно будешь похож на меня, — он завязал на его голове плетеный из тонких полосок кожи хайратник. — Так волосы в рот не лезут. Теперь ты — это я.
— А я не так делаю! — обрадовался принц. Достал из-под подушки тонкую веревочку и, собрав волосы Тома на затылке, перетянул их в хвост. — Вот так они точно в рот не лезут.
В дверь тихонечко постучали.
— Это Лола, — засуетился принц. — Говори спокойно и уверенно. Она принесла завтрак. Попроси ее поставить его на стол и пусть идет. Тебе больше ничего не надо.
— Кажется, принц у нас я, — игриво задрал Том нос.
Опять постучали.
— Так, у вас какие с ней отношения? Как мне себя вести?
— Ээээ… Она знает, что я тобой интересовался.
— Ты ее целовал?
Том покраснел.
— Ты ее трахал? — ревниво прищурился он.
Том покраснел еще больше и опустил взгляд.
— Нет. Только целовал… Но это ничего не значит!
— Войдите, — громко произнес Билл, усаживаясь в дальнем кресле поудобнее.
Том застыл посреди залы испуганный и растерявшийся. Потом вспомнил, что запер дверь, бегом добежал до нее и отодвинул щеколду, подвинулся в сторону. Услышав щелчок, Лола открыла дверь попой и задом вошла в помещение, неся поднос с завтраком.
— Доброе утро, ваше высочество, — прощебетала она спокойно направляясь к столу. — Странно видеть вас в такой ранний час одетым. Вы куда-то собираетесь?
— Скорее только что пришел… — буркнул Том, искренне удивляясь, что девушка его не узнает.
— Опять были на сеновале или на крыше воздухом дышали? Уже так жарко, а еще только утро.
— Да, — неопределенно вякнул мальчишка, заходя перед ней так, чтобы она получше его видела. — А что на завтрак?
— Как обычно. Ваши любимые два яйца всмятку, булочка с вареньем, молоко и чай.
— Знаешь, Лола, — закокетничал он. — Могла бы ты принести мне еще еды. Мне очень понравилось мясо, которое готовит твой отец. И те тушеные овощи. А еще побольше воды и морса из ягод.
Девочка удивленно уставилась на Тома.
— У вас аппетит что ли проснулся через полтора месяца? Вы решили наконец-то поесть по-человечески?
— Даааа, — протянул он, поворачиваясь к ней полубоком и стреляя глазками.
— Ваше высочество, что с вами? — недоумевала она.
— Все хорошо, — мырчал Том котом.
— Я скажу отцу, чтобы вам приготовили поесть. Можно только постель уберу и окна открою?
— Даааа, — сочился он медом. — Я хочу, чтобы ты убрала постель и открыла окна.
Девочка ринулась к кровати. Том бросил вопросительный взгляд на Билла. Тот, широко улыбаясь, погрозил ему пальцем. Он подмигнул младшему брату и опять начал кокетничать с горничной.
— Боже! А зачем вы сорвали полог? Как же его теперь обратно повесить? Я попрошу Себастьяна, чтобы он прислал мастеров.
— Хорошо, договорились. Лола, скажи, ты встречаешься с кем-нибудь?
— Нет, ваше высочество, — ловко взбивала она подушки и расправляла простынь. — У меня столько работы по дому, что на встречи нет времени.
— А никто обо мне не расспрашивал?
— Вы же знаете, что король под страхом смертной казни, запретил говорить о вас.
Том показательно вздохнул и снова состроил лисью мордочку:
— Ах, я так жду вестей от одного человека.
— Увы, ваше высочество. Я не могу вас ничем порадовать… ТОМ?! — застыла она, вцепившись взглядом в сидящего у окна Цветочка. — Что ты здесь делаешь? Как ты сюда попал? Ты в своем уме? Ваше высочество, я немедленно позову стражу!
— Не надо, — остановил ее Том. — Это мой гость. Его-то я и хочу нормально покормить. А то на такой жрачке ноги протянешь.
— Вы сами просите готовить вам это, — фыркнула она.
— Спасибо, Лола, — вежливо кивнул принц.
Неожиданно девушка прищурилась и начала переводить взгляд с одного мальчишки на другого.
— Вы меня обманываете… Ваше высочество, — она поклонилась Цветочку. — Что все это значит? Это ведь вы, да? Вы — Вильгельм? Билл, это ты?
— Я это, я, — улыбался он.
— В такой одежде? — она со страхом обернулась к Тому.
— Мы решили немного похулиганить, — принц поднялся и подошел к служанке. — Оставь, я сам открою окна. Принеси нам поесть, как просил Том.
— Король знает, что я здесь, — на всякий случай сообщил мальчишка. — Он мне разрешил.
Она вопросительно смотрела на хозяина. Билл кивнул, подтверждая его слова.
— Принеси нам поесть. И фруктов побольше. Можешь еще что-нибудь. И попроси не беспокоить. Нам с Томом надо решить некоторые дела. Я бы не хотел, чтобы нам мешали.
— Вы будете есть здесь или попросить накрыть на крыше?
— На крыше. Хорошая идея.
Том снова закрыл за ней дверь на щеколду. Посмотрел на принца, закусил губу, заиграл бровками. Плавной походкой направился к брату.
— Иди сюда, мой раб. Кто твой господин? — зафырчал.
Принц попятился назад. На лице нарисовался страх.
— Ты не можешь ослушаться, мальчик, — урчал он. — Ты обязан подчиниться своему господину.
Том толкнул его на кровать, сам упал сверху. Впился в губы поцелуем, посасывая и покусывая их, проникая в рот языком. Рука нетерпеливо теребила завязку своих штанов. Он елозил на нем, терся пахом о бедро. Цветочек двумя руками ухватил его за голову и закрыл глаза от удовольствия, страстно отвечая на ласку. Наконец-то препятствие в виде ткани было преодолено. Рука скользнула к долгожданной цели, и Билл застонал ему в рот, выгибаясь навстречу. Он толкался в руку и постанывал, жадно ловя его губы. Том улыбался и продолжал ласкать, одним глазом наблюдая, как принц тихо сходит с ума под ним.
— Я хочу не так, — вдруг отпустил он Цветочка на самом интересном месте за две секунды до оргазма. Тот недовольно зашипел и нахмурился. Том снял с него штаны полностью, стащил за ноги к краю кровати и уселся на пол между ног. — Я попробую. Я видел, моему брату так делали, ему нравилось. Я не знаю, как правильно, я попробую…
— О чем ты? — приподнял он голову.
Том несколько мгновений смотрел на блестящую головку, потом набрал полную грудь воздуха и взял ее в рот, зажмурившись.
— Дьявол, — простонал принц.
Мало ли кто что говорит или будет говорить. Сейчас хотелось попробовать. Он видел, что брату было хорошо, видел, как это делала девушка. И если Ульриху было хорошо, то и Цветочку должно быть хорошо. В конце концов, хотелось как-то его порадовать, побаловать. Брат как ни как. Между прочим, младший. Дурак! Надо же его бастардом обозвать! Родного брата-близнеца, между прочим, старшего близнеца, обозвать незаконнорожденным! Любимый младший братик… Он расплылся в довольной улыбке, лукаво глядя, как тот извивается. Протянул мысленно ласково — младшенький, словно смакуя новое для себя слово. Странно, но новость о том, что принц — его брат, была какой-то естественной и очень удачно укладывалась в его сознании и мировосприятии. Он как будто всегда это знал. Хотя себя принцем и не чувствовал вообще. Он так и остался для себя Томом Эвертом — простым мальчишкой с окраины. Просто теперь у него появился любимый младший братик, а трое старших словно волшебным образом провалились в преисподнюю, как он и мечтал всю сознательную жизнь. И сейчас любимый младший братик нуждается в любви и ласке, и Том готов ему дать все это в том количестве, в каком тот сможет унести. Ему даже сейчас нет дело до собственного тела, хотя возбужденный член явно требует внимания к своей персоне, главное, чтобы младший был доволен и счастлив.
Он облизывал ее, сосал, причмокивал, работал рукой. Он облизывал яички, всасывал их. Он старался не прикусывать его, хотя получалось не всегда, Цветочек шикал и морщился. Он щекотал его языком. Просовывал кончик в дырочку на самом верху, отчего принц смеялся, томно выдыхал, слегка толкался бедрами в теплый и влажный рот. Том спустился ниже, принялся дразнить попу, пытаясь языком пробраться сквозь плотное кольцо мышц. Цветочек дергался, иногда хватал его за волосы, стонал. Том опять всосал член, помогая себе одной рукой. Палец второй массировал вход, надавливал, стараясь проникнуть внутрь. Принц кусал губы, затыкал себе рот, чтобы не кричать от удовольствия. Палец проник внутрь. Стало необычно, щекотно. Цветочек замер, прислушиваясь к ощущениям. Даже дышать перестал. Том продолжал работать ртом, смешно причмокивая, толкался пальцем внутри, поворачивая его, стараясь сделать приятно. Добавил второй. Он прямо сам просился. Принц дернулся, пробормотал, что больно, зажался. Том почувствовал, что член немного обмяк. Вытащил пальцы, лег сверху, взял нормально член в руку и довел его до оргазма, внимательно наблюдая, как он кончает. Это было забавно — он тяжело задышал, взгляд стал туманным, он то морщился, то шикал, извивался, замирал, прекращал дышать, напрягаясь, а потом со стоном кончил.
— Томмм, — прошептал пересохшими губами. — Томммиии… — и обнял крепко-крепко.
Том молча уткнулся носом ему в подмышку. На лице легкая улыбка. Уютно как… Хорошо… Он поглаживал его по боку, по животу. Наслаждался стуком его сердца.
— Я хочу, чтобы тебе тоже было приятно, — шепнул принц в ухо.
— Мне уже приятно. Приятно лежать рядом с тобой. Приятно обнимать тебя. Приятно слушать твое дыхание.
— А о чем ты думаешь?
— Ни о чем. Просто слушаю тебя.
— А я вот пытаюсь со всем этим справиться. Так все необычно и непривычно. Ты рядом. Я часто фантазировал, как ты будешь лежать рядом, что будешь мне говорить, что я буду тебе отвечать, как мы будем завтракать и обедать… Я в библиотеке выбирал книги, которые бы хотел для тебя почитать. Ты умеешь читать?
— Нет.
— Я так и думал. И я иногда читал их вслух, представляя, что ты сидишь в кресле у камина. Представляешь, я даже иногда с тобой ссорился.
Том хихикнул.
— Ага, ссорился. Ты говорил мне гадости, а потом извинялся. Или наоборот. И вот сейчас ты рядом со мной, а у меня какие-то странные ощущения…
— Я могу уйти.
— Нет! Нет! Я не хочу, чтобы ты уходил! Я просто никогда не думал, что ты можешь быть моим братом. Я всегда рассматривал тебя, как своего друга. И вот сейчас, когда это очевидно, мне страшно. Вдруг отец разлучит нас? Вдруг не позволит быть вместе? Нет, ну мы ему, конечно же, не скажем о том, чем занимаемся, и будем осторожны, все-таки это такое пятно на моей королевской репутации, это неправильно…
Том поморщился. «На моей королевской репутации» жгло его душу каленым железом. Принц никогда не признает его. Для него он так и будет простолюдином-выскочкой, который хорошо дрочит, а теперь еще и сосет. Его судьба — жить в королевских покоях и ублажать королевскую похоть, пока королевская персона будет решать свои королевские дела. И он сколько угодно может быть близнецом, но никто и никогда не докажет, кто из них старше, а, следовательно, Том все равно в любом случае будет в проигрыше, вторым. Ничего равного. Том нужен только для того, чтобы сосать…
Он сел. Покосился на лежащего рядом тощего мальчишку без штанов. Непроизвольно брезгливо поморщился. Принц, видимо, заметил, тут же прикрылся покрывалом.
— Куда ты? — спросил обеспокоено, хватая его за руку.
— Я домой хочу, — буркнул Том, поднимаясь с кровати.
— Я что-то не то сказал? Я обидел тебя? Том, пожалуйста...
— Все нормально.
— Нет, не всё! Я вижу. Я чувствую, что ты обиделся. Скажи мне. Просто скажи. Давай между нами не будет секретов. Ты можешь доверять мне.
Том хмуро покосился на него. Принялся раздеваться.
— Скажи. Я хотя бы буду знать, чем обидел тебя.
— Да ничем ты меня не обидел. Ты все так уже распланировал. Читать мне будешь… Завтракать… Обедать… За репутацию свою печешься. — Он все больше себя накручивал, буквально сдирая одежду.
Принц снял с себя рубашку, подошел к нему сзади и обнял. Том раздраженно пыхтел и напряженно пытался скинуть его руки.
— А что хочешь ты? — выдохнул ему в ухо, провел языком по шее. — Что ты хочешь? Скажи мне. И я постараюсь сделать так, чтобы тебе было уютно рядом со мной.
Толкнул его к кровати. Уронил, не выпуская сопротивляющегося мальчишку. Принялся целовать шею, плечи, щекотать ухо. Легко укусил за плечо.
— Мне кажется, что дело в другом, — бормотал он, стараясь поймать его рот. Том крутил головой, сопротивлялся не сильно, но не давался. — Это второй раз такое, когда ты вдруг начинаешь говорить глупости. Все хорошо-хорошо, а потом тебя клинит. Но я не дам тебе уйти, не позволю наговорить глупостей. И сейчас я сделаю приятно тебе, а потом мы пойдем завтракать. И еще чего-нибудь придумаем. Мне столько всего тебе надо показать, о стольком рассказать. Я очень хочу узнать тебя получше, хочу слушать тебя, любоваться тобой.
— А если я против? — зло прищурился Том. — Если я не хочу? Вы возьмете меня силой?
— Конечно, — расхохотался Билл, позволяя ему вырваться. — Именно силой я тебя и возьму! Закрою в самом страшном подвале замка и буду приходить к тебе и ублажать себя.
Том выполз из-под него, уселся на краю. Глаза прищурены, но взгляд не агрессивный. Билл потянулся и улегся головой ему на колени. Том погладил его, начал перебирать волосы.
— Что тебя беспокоит? Давай выясним. Я не хочу, чтобы ты то и дело фыркал и обижался.
— Ты — принц… — жалобно произнес он. — А я никто. Между нами стена.
— Стена в твоей голове. Я такой же как ты, посмотри на меня. Я общаюсь с тобой, как с другом, как с близким другом. Я безумно рад, что у меня есть брат. Я горжусь им. Я счастлив, что он вырос с теми отвратительными людьми хорошим человеком, и готов прыгать от радости, видя, что он тоже любит меня.
— Ты так много говоришь, — скорчил он недовольную рожу. — А что там с едой? А можно я после обеда у тебя здесь посплю? Я никогда не спал на такой большой и мягкой кровати. А можно я еще в зеркало посмотрюсь? А что у тебя еще есть интересного? Можно я себе брэ оставлю? У меня никогда не было брэ…
Цветочек улыбнулся и обнял его за талию, уткнувшись носом в живот. Пощекотал пупок языком, чмокнул в самом низу живота. Всё, что ты хочешь… Весь мир к твоим ногам, только останься.
Принц переоделся к завтраку и переодел Тома. На этот раз он выбрал им по тунике с красивыми очень объемными рукавами и шелковому блио до колен. Себе в желто-красной цветовой гамме с отделкой золотыми нитями и какими-то блестящими на солнышке камушками. Тому — в спокойной сине-зеленой, расшитое парчой, декоративным шнурком и бубенчиками. Том крутился перед зеркалом, строил себе рожицы, показывал язык и гордо выпячивал грудь. Цветочек сказал, что бубенчики сейчас в моде и многие знатные вельможи иногда до пятисот штучек на себя вешают. Сколько это — пятьсот штучек — Том не знал, но решил, что очень много. Он подпрыгивал, чтобы они позвякивали, и хохотал, как ребенок, от полученного эффекта. Потом они долго шли по узким коридорам и крутым длинным лестницам куда-то вверх. К самому небу, как казалось Тому. Он не без удовольствия наблюдал, как глаза стражников расширяются, и они склоняются в поклонах перед ним и братом. Правда, Том сильно нервничал. Ему постоянно казалось, что его сейчас прогонят или что-то скажут такого, отчего ему станет стыдно и обидно.
— Ваше высочество… — растерялся лакей его величества, увидев перед собой двух одинаковых мальчиков. Он переводил взгляд с одного на другого и явно боялся ошибиться.
— Себастьян, — подсказал принц, следуя к своему месту за длинным столом. — Себастьян, у нас сегодня гости, я буду обедать у себя. И проси Лео приготовить праздничный ужин для нашего гостя. Мне хотелось бы, чтобы он остался доволен. Том, прошу тебя, — он жестом пригласил его за стол — Почему накрыто на троих?
— Ваше высочество, — учтиво поклонился мужчина. — Ваш отец сегодня хотел позавтракать с вами.
Цветочек гордо повернул голову, брови чуть поднялись, хмыкнул:
— Со мной? Странно. Мне кажется, ты совершаешь чудеса, — улыбнулся брату. — Король никогда не завтракал со мной.
На крышу высыпало несколько стражников, встали коридором. Том с удивлением наблюдал за младшим — тот выпрямился, словно проглотил кол, расправил плечи, величественно повернул голову.
— Его величество король, — громко сообщил Себастьян.
И в ту же минуту на крышу вышел монарх собственной персоной. Том отметил, что на нем только штаны и котта, без сюрко. Ремня нет. Как-то по-домашнему он одет, невычурно. Мальчик вздрогнул, когда голубые глаза монарха пронзили его льдинками, низко склонил голову, от страха затаив дыхание.
— Ну-ка, — король подошел к нему, взял его за плечи и начал рассматривать. — Цветочек, иди сюда, что ты там торчишь? — Принц приблизился к отцу. — Дьявол! Вас же даже перепутать можно, — тихо прошептал, переводя взгляд с одного близнеца на другого.
— Том останется в замке, — не то спросил, не то поставил отца перед фактом принц.
— Посмотрим.
— Я хотел бы, чтобы он жил в моей комнате, если Том не против.
— Себастьян приготовил для него комнату на твоем этаже.
— Я не против, — пискнул Том.
— Посмотрим.
Король сел во главу стола. Принц по правую руку от него. Том рядом с братом. Он вообще к нему как-то жался. Вид короля почему-то вызывал в нем приступ неконтролируемой робости и желание держаться подальше.
— Я послал к твоим родителям гонца, сказал, что ты поживешь какое-то время в замке, — начал король, пока ему накладывали на тарелку овощи и жареные ребрышки.
— Спасибо, ваше величество.
Том разглядывал странный предмет, похожий на ложку, только с зубьями. Покосился на своих высокопоставленных родственников. Цветочек держал это в левой руке, в правой был нож, которым он ловко отрезал маленький кусочек мяса и отправил в рот, наколов на зубья «ложки». Он попробовал так же насадить кусок на зубчики и отрезать. Тарелка была такой тонкой, что он не смог заставить себя дотронуться до нее ножом. Отковырять кусок мяса ребром прибора тоже не получилось. Подцепил осторожно кусок пареной репы. Но до рта не донес. Уронил.
Принц краем глаза наблюдал, как брат мучается с вилкой. Ложкой есть ребрышки неудобно. Отложив приборы в сторону, он взялся за тонкие косточки руками, а то гость сидит с таким выражением, как будто сейчас заявит, что он сыт и есть не будет. Король, заметив, как младший сын решил поддержать старшего, тоже отложил приборы в сторону, и принялся есть руками.
Том с благодарностью посмотрел на брата. Ребрышки выглядели очень вкусно и ему не хотелось от них отказываться, но есть, используя подобное орудие пытки, у него не получалось.
— Том, друг мой, а что же ты не сказал, что тебя братья обижали? — поинтересовался король. — Почему я ничего не знаю? У отца твоего спрашивал, он тоже не знал.
— Я как-то ему пожаловался, давно еще, когда совсем ребенком был. Он их отругал. А они меня потом сильно избили и сказали, что если еще раз скажу ему, вообще убьют. Я еще раз ему рассказал… В общем… Матери сказал, что в овраг упал и ничего не помню. Полвесны с разбитым лицом ходил.
Монарх нахмурился.
— Надеюсь, что после моей беседы с ними, они тебя пальцем не тронули?
— Нет. Они вообще на меня внимания не обращали. Как будто я умер.
— Ты поживешь в замке, пока я не решу, что с тобой делать. Только у меня несколько условий, которые ты обязан беспрекословно выполнять. Из замка не выходи даже во двор. Сиди здесь. Гулять будешь ходить сюда. Никаких друзей в покоях. В вашем распоряжении целый этаж и крыша. Кормить тебя будут в покоях, вниз не спускайся. Я покажу тебе людей, которые имеют право заходить в ваши покои. К другим чтобы не подходил близко вообще. И никакого оружия рядом с Цветочком. Это категорически запрещено. Я знаю, что у него есть меч, — принц при этом как-то сжался, ссутулился, сделал вид, что его здесь нет. — Но чтобы я не видел, что вы с ним играетесь даже в шутку. Как только Унгина придумает, как спасти твою шкурку и изменить ситуацию, то я решу, что и как с тобой делать. А сейчас надо максимально обезопасить тебя от всего. Поэтому сиди в замке и развлекайся с Цветочком.
— Тому угрожает опасность? — встрепенулся принц.
— Тома хотят убить. Как вы встретили Брунгильду?
Оба моментально стали бордовыми.
— Меня спас принц, — промямлил Том. — Они хотели обряд провести, а я им помешал. Ну, они решили провести другой, а меня в качестве жертвы… Принц защитил.
— А потом она посмотрела на него и на меня, рассмеялась и ушла. Велела передать привет тете Унгине.
— Выпороть бы вас… — прокряхтел король. — В общем, Том, ты меня понял? Вон тебе для общения и развлечения Цветочек. Он тут все равно со скуки тухнет, заставь его книги тебе почитать. А вниз чтобы не спускались, пока не решим этой проблемы с Брунгильдой. Надеюсь, вы, ваше высочество, по сеновалам лазить больше не будете? Научите нашего гостя чему-нибудь полезному. Например, вилкой пользоваться.
— Слушаюсь, ваше величество, — в один голос ответили близнецы, посмотрели друг на друга и засмеялись.
Потом они болтали ни о чем. Цветочек рассказывал отцу, как они напугали Лолу и как пялился на них Себастьян. Том спорил с королем, как лучше всего приготовить рыбу в походных условиях. Они ели, смеялись. Обсуждали какие-то бытовые глупости. Для Тома было очень много нового и необычного. В семье были свои правила и порядки, о которых Цветочек обещал ему рассказать и научить. Том отчаянно стеснялся, запинался и краснел.
Потом они удобно устроились в обнимку на большой тахте со множеством подушечек. Хотя в обнимку очень быстро стало невыносимо жарко. Мальчики разделись догола и загорали, периодически прячась под тентом или окунаясь в большой бочке. Иногда они залезали туда вдвоем и с упоением целовались. В воде было не жарко и очень приятно трогать друг друга везде.
Время летело незаметно. Они ели, игрались, носились друг за другом, переодевались… Цветочек достал книги с картинками и читал их вслух, а Том заворожено слушал, приоткрыв рот. Потом смеялся, говорил, что брат все выдумывает и обманывает его. Принц злился. Топал ногами и сверкал глазами, пытаясь доказать обратное. Откуда-то выудил книгу, где было очень много картинок, и все такие… такие… Ох, Том краснел, бледнел и внимательно рассматривал каждую. Оказывается, он кое-что оттуда уже знал. Он почему-то шепотом обсуждали с братом, что можно было бы вот это попробовать и вот так сделать, и, наверное, вот так будет круто. А пах наливался тяжестью, в животе потягивало, щекотало. И оба с румянцем на щеках, с блестящими глазами. А потом принц опустился перед ним на колени и Том куда-то улетел. Это было… это… Это было волшебно. Он так перевозбудился от самой мысли, кто делает ему минет, что кончил очень быстро, принц еще толком не успел и во вкус войти. Том лежал на кушетке расслабленный, обнаженный, абсолютно довольный жизнью. По телу лениво передвигался Цветочек, целовал его, гладил, щекотал, о чем-то говорил. Том кивал и угукал, плохо понимая, о чем он. Хотелось спать. Спать с ним в обнимку, уткнувшись носом ему в плечо или волосы, обняв его рукой и ногой, греться о его тело, слушать его дыхание и сердце. Братик… Младшенький… Любимый…
— Томми, — целовал его принц. — Томми…
Том вынырнул из сна. Прищурился на слишком яркий огонь камина.
— Пойдем спать на кровать. Ты отсюда свалишься.
— Ты будешь спать со мной?
— Это ты будешь спать со мной. Вот надень. А то придет кто-нибудь, а мы голые.
Он помог ему влезть в ночную сорочку, поддержал, пока сонный брат перейдет на кровать. Потом затушил все свечи (обычно это делала Лола — разбирала ему постель и тушила свет, но сейчас он не хотел никого видеть, кроме своего Томми) и нырнул к нему под бок. Том тут же завозился, устроил голову у него на плече, обхватил ногой и рукой и засопел. Принц нежно поцеловал его в лоб и закрыл глаза. Он был абсолютно счастлив сейчас. В голове мелькали какие-то планы на завтра, во что он его оденет, какую одежду отдаст только для него, что надо будет поучить его пользоваться вилкой и ножом и есть аккуратно, что надо еще прочитать ему книгу о ночных воинах, которые умеют летать, что еще надо…
В комнате царил полумрак. Солнце еще не проснулось, но темнота ночи постепенно отступала, делая тени живыми, скользящими. Из темного угла отделилась черная тень. Мужчина подошел к кровати, на которой спали принцы, и замер. Старший — загорелый, волосы выгоревшие, хорошо сложен, спортивен и быстр, но немного медленно думает. Младший — бледнокожий, темноволосый, щуплый, мямля, зато быстро соображает и способен на настоящий поступок. Один профиль на двоих, одни ресницы, одни брови, одна улыбка. У обоих приоткрыты во сне рты. Оба обнимают друг друга — нежно и трогательно. Спят, как два котенка в корзине, прижались друг к другу, чутко, улавливая малейшее движение другого. А как они смотрели друг на друга днем, как наблюдали друг за другом… Он достал кинжал. Пророчество не должно сбыться.

Глава 8. Пророчество
Цветочек весь извелся в этом страшном, сыром и холодном доме. Он простыл, постоянно чихал и сильно кашлял. Несмотря на то, что на дворе стояло жаркое лето, постель встречала его влажными простынями и неприятно пахнущими непросушенным пером подушками и одеялом, а на стенах в спальне буйным цветом расползалась плесень. Точнее плесень-то тут жила еще и до его приезда, и Лола даже постаралась очистить угол от черноты, но как-то впустую. К тому же в замке помимо сырости жутко воняло мочой. Этот запах настолько въелся в каменные кладки и деревянные перегородки, что первые дни Цветочек вообще не мог находиться в помещении. Учитывая, что сам небольшой замок, окруженный высоким забором и шикарной системой рвов, стоял на болотах, с которых принца одолевали комары и мошки, то заоконные пейзажи и благовония влажной гниющей земли вводили его не просто в уныние, а в самую настоящую тоску. Стражи с ним приехало минимум. Из прислуги — одна Лола. Встретил их дворецкий Ганс — старик настолько древний, что его лицо напоминало печеное яблоко, а в мутные выцветшие глаза было страшно смотреть. Из прислуги в замке еще присутствовал повар Клод, экономка Матильда, женщина неопределенного возраста, и десяток солдат. Появление среди ночи грязного, уставшего за четыре дня пути, немного очумелого от дороги наследного принца, вызвало в замке переполох. Ему сразу же натопили комнату, застелили неприятного цвета белье, приготовили поесть. Билл помнил, что в тот момент был готов заснуть на коврике у кровати, лишь бы в безопасности. Через несколько дней Лола начала жаловаться, что мерзнет в своей комнате и ей страшно. Принц попросил Матильду подобрать что-то другое. Однако женщина сказала, что им выделили лучшие комнаты, сама же она живет в пристройке на скотном дворе. Промерзнув еще одну ночь в вонючей спальне, в которой все время что-то скрипело, завывало и хлопало, он жестко потребовал, чтобы их переселили. И через пару дней кронпринц с подружкой переехали в малюсенькие комнатки в пристройке. Они лучше протапливались, не воняли, хотя здесь по-прежнему было сыро и неуютно.
Лола старалась, как могла. Каждое утро она снимала постельное белье, выносила его на двор и развешивала на солнце. Туда же она вытаскивала царскую перину, теплое одеяло и подушки. Больному принцу вынесли тахту на улицу и тоже поставили ее на солнышке, чтобы тот хотя бы немного грелся днем. Лола поила его чаем из лечебных трав, которые привезла из дома. Матильда принесла от пасечника майский мед, но сначала его попробовала Лола. Она готовила для принца еду, не такую изысканную и вкусную, какую готовил ее отец. Билл категорически отказывался даже от яблок из чужих рук. Когда жар немного спал, грудь перестало разрывать от боли, удушающий кашель отступил и оставил его несчастный взбитый мозг в покое, он постарался заняться пророчеством. Оно начиналось с его прадеда. Рассказывало о кровопролитных войнах, которые он проведет за свою жизнь, о его смерти от отравления. Цветочек быстро понимал смысл, который, временами, был настолько запрятан, что приходилось серьезно напрягать ум и память.

Год високосный, греховные страсти,
Князья и Чиновники спорят о власти,
Гибнуть стадам, царь меняет обитель,
Народ угнетен, и не виден Спаситель.
Скандалы кругом, звери тянутся к ссоре,
Нету согласья, и мира нет тоже,
Увидят, как люди во власти грызутся,
В них только злоба и смерть уживутся,
Волненье растёт и растёт напряженье,
Народной мечте принося униженье.

Тут тоже для него ничего нового не открылось. Его прадед Саулюс VI Кровавый, был большим мастером интриг, виртуозно ссорил всех, поэтому при дворе никто никому не доверял, все друг друга боялись, ненавидели, активно льстили и доносили, доносили, доносили. Поссорился прадед и с соседями, постоянно с ними воевал, конфликтовал. А обитель… Как раз в этой обители и жил он в те далекие времена. Потом пару раз перенес столицу в более сухие места. Собственно жизнь его закончилась на том, что он увеличил земли почти в три раза и пал от руки собственной фаворитки, которая не перенесла измены. Все это есть в летописях, которые Цветочек изучил давным-давно.
Предсказания для деда — короля Рудольфа I тоже не отличались оригинальностью. Только тот, взойдя на престол, прежде умертвил всех своих многочисленных братьев и сестер.

Во вселенной будет сотворен монарх,
Который недолго будет жить в мире,
Тогда потеряет путь рыбачья лодка
И управление будет совершаться с большим ущербом для всех.
Они будут убиты и начнутся долгие сражения,
Во всей стране будут сильнее угнетены,
Города и деревни вступят в большой спор,
Потом на благородных господ обрушатся мечи, огонь и воды,
Затоплены, убиты, мертвы из-за слабоумного человека.

Дед, если верить рассказам отца, страдал каким-то буйным расстройством, ему все время казалось, что за ним наблюдают, его хотят убить, вокруг плетут интриги, вот-вот начнутся войны, поэтому он нападал первым на соседей, убивал всех тех, кого приблизил к себе, мог просто так устроить показательные казни. В общем, не семья, а скопище уродов. Однажды на одном таком «показательном выступлении», где двум дюжинам солдат снесли головы за якобы готовящийся бунт, в него попала молния и убила насмерть. Народ тогда, если верить летописи, ликовал несколько дней.
Его отец — король Вильгельм II Великодушный прославился тем, что народ свой любил, в обиду не давал, со всеми дружил, границы охранял, и времена его правления в пророчестве назывались «серебряным временем», которое подготовит приход Солнца. Да, вот так и написано, что «серебро проложит дорогу солнцу».

Пророчество слабнет в своем недостатке,
Но вдруг обнаружится в полном порядке,
Он будет украшен упреком обильным,
Голод духовный, но в законе порядок,
Зато кто-то слабый стал духом всесильным.

Вообще, конечно, все это было трудно читать. Тетя Унгина явно писала или диктовала текст, находясь в каком-то странном состоянии. Потому что иногда это были красивые стихи, все ясно и понятно, а иногда рифма сбивалась, и шел какой-то набор слов, который Цветочек никак не мог расшифровать и понять. Хорошо, что он прекрасно знал летописи и путем нехитрых логических измышлений был способен сопоставить слова пророчества и историю собственной семьи.

Изгнанники, обуреваемые гневом и животной ненавистью,
Организуют большой заговор против Короля.
В тайне введут врагов по подземному ходу,
Но его старые друзья против них взбунтуются.

О! Вот это было, да! Причем это было совсем недавно. Как раз по этому поводу они и оказались у дяди Генриха. Король тогда схватил его в охапку, кинул перед собой в седло, как мешок с капустой, и рванул к дяде. Потом уже карету на ближайшем постоялом дворе взяли, ехали нормально, но у Цветочка до сих пор волосы дыбом встают от воспоминаний. Он мало что знал о произошедшем. Знал, что по подземному ходу в замок проникли враги, что охрана каким-то чудом спасла короля… Кажется, это был даже Себастьян… Билл поморщился, вспомнив видения у тети Унгины. Том… Как он там? Живой ли? Что с ним? Почему его надо бояться? В груди неприятно ныло. Он вспомнил, как брат испугался, как дернулся в безумной попытке удрать… Как упал… Он касался своих губ, как их касался Том, закрывал глаза и представлял, что это он, любимый братик. Он скучал по нему, ночами засыпал, обняв подушку и представив, что это Том. Фантазировал, как тот гладит его и целует. Плоть отзывалась на мысли, руки тянулись к паху… Ни высокая температура, ни непрекращающийся кашель, ни отвратительно влажные ночи, ничто не могло испортить его мысленных ночей с Томом. Его самых сладких, самых лучших ночей с ним. С братом все будет в порядке. Тетя Унгина сказала, что там он в безопасности. Господи, дядя Генрих так похож на Саулюса VI, так агрессивен… Томми… Ты только там держись, война закончится, и отец заберет тебя. Лишь бы был цел и здоров, а Билл придумает, как вернуть его любовь.
Первые дни, он очень переживал. Пытался понять, что Том думает обо всем этом, как относится к их многолетней разлуке и жизни порознь… такой неравной жизни… Потом понял, что, наверное, Том, так же, как и он, принял это с любопытством. Ведь он пришел к нему мириться уже зная, что они братья. Ведь он ласкал его и уговаривал, уже зная, что они братья. Ведь там, на крыше, Том дарил ласки и отдавался ему, всё зная… Том… Его милый, любимый Томми… И если Том знает, что они братья, то не причинит вреда, потому что любит. А потом мысли понеслись не туда… Они жили в неравных условиях, вдруг Том озлобится… Он старший. Старший сын получает трон. Младший… То, что дядя Генрих жив, заслуга его отца, обладающего редким в их семье человеколюбием. Даже тогда, когда милорд в глаза ему кричал, что все равно убьет, что он будет следующим королем и уничтожит щенка во что бы то ни стало, тот лишь ухмылялся в широкую рыжую бороду и просил его успокоиться. Не потому ли тетя Унгина просила держаться от Тома подальше? Да нет же! Все это ерунда! Том любит его. Он так переживал, так трогательно извинялся, так смотрел на него… нежно… Эх, столько вопросов, ответы на которые он надеялся получить у отца. Но тот уехал, распорядившись свезти принца в эту Тмутаракань. Его сопровождал Ханс Эверт со своими людьми. Сержант ни словом не обмолвился с принцем о Томе, не спросил, ничего не сказал, словно и не слышал о нем никогда. Да и с самим Биллом он разве что здоровался. Зато они отбились от разбойников два раза. Остались живы с Лолой, и на том спасибо…
Все эти пророчества были хороши, пока он понимал их смысл. А смысл он понимал, пока они повествовали о прошлом и понятном. Сейчас же в его голове был полный кавардак.

Из множества Ветвей он выбирает ту, что станет жезлом,
И ноги человека, и край звезды он равно омывает волной.

Ну, допустим, что ноги человека — это Том… Дядя живет около моря, можно предположить, что Том купается в море.

Его взволнованный голос дрожит над рукавами рек.
Божественное величие. Благодать снисходит на него.

Что-то умное снизошло на брата? Или это опять какая-то игра слов? Или это вообще не он… С другой стороны про отца уже было, следовательно, сейчас должно быть про них… Или про него?

Когда перевернутся носилки вихря

О чем это? Господи, ну неужели нельзя было написать понятно?

И станут друг против друга те, кто закутан плащом,

Кто встанет друг против друга? Зачем?

Придут поздно, когда казнь будет совершена,

Чья казнь?

Преодолев встречные ветры, письма, посланные ранее.

Ну тут хоть немного понятно, если сопоставлять с другими текстами. Будет какая-то дальняя дорога. Какая-то казнь свершится, и путники опоздают. Те, кто встанет друг против друга? Какой же бред!

Губитель Земли! Как ты будешь бояться!
Ведь Ангелы рождены, чтоб с тобой рассчитаться,
Пророчества древние вышли в подмогу —
Помощь от Друга, примкнувшего к Богу.

Губитель земли? Король земли защищает, а дядя Генрих наоборот народ свой угнетает, значит, это может быть о нем. Ангелы рождены, чтобы рассчитаться? Ангелы… Значит их много, как минимум два. Их с Томом тоже две штуки… Так это что? Они с Томом должны что ли собственного дядю убить? Ничего себе!

То, что скрывалось долгие года и считалось потерянным, будет найдено.

Очень похоже на Тома. Его скрывали и теперь он найден.

Воин будет почитаем полубогом.

Какой воин? Кто это? Ну, допустим, что Том. Он же с пеной у рта доказывал, что воин. Но на полубога, при всем уважении, Том явно не тянул.

Зверь в театре ставит спектакль,
Изобретатель возвеличен самим собой

Кто такой зверь и какой спектакль? Ах, сколько же всего непонятного! Если бы понять, какой зверь, то сразу бы стало ясно, что за спектакль…

Когда луна завершит свой большой цикл,
Молодой Лев победит старого
На поле боя, во время одиночной дуэли.

Хм… Том должен кого-то победить? Или не Том? Ну, сам-то Билл точно отменяется, потому что он и сражаться-то не умеет.

Но только если Свет сумеет найти свой путь,
Если победит он в душе ночь,
Двуликий Монарх взойдет на престол.

Вот тут точно все понятно, что ничего не понятно. Двуликий монарх, который должен победить ночь? Кто такой двуликий монарх? Означает ли это тот, кто двуличен, лицемерен? Или это человек о двух ликах? Если победит в душе ночь? Как все сложно! Но лицемерие — это и есть ночь в душе. Тогда как он может его победить и остаться двуликим? Ерунда какая-то! А человек о двух ликах — это вообще бред, потому что таких не бывает. Даже если взять его и Тома, то они не могут быть на престоле вдвоем, потому что такого не бывает в принципе! Голова сейчас отвалится. Нельзя так много думать.

Чтобы пройти через горы и навестить Галлию,
Пронзит небо, воды и снега,
И каждого поразит своим жезлом
Мир близок к последнему периоду.

Он перечитал строчки заново. Что-то тут не вязалось. Потом еще раз и еще. Не то. Он вчитывался в строки и понимал, что здесь какая-то путаница.

Сатурн медленно возвращается.
Новая империя в разорении,
Ее изменит аквилонский полюс.
Антихрист очень скоро будет уничтожен.
Двадцать семь лет — кровь, будет длиться его война.
Кровь, человеческие тела, град из покрасневшей воды.
Король, Мятежник обретут столь лживого Антихриста,
Который всех их вовлечет в схватку…

Итак, что мы имеем в настоящем (будущим будем завтра заниматься)? Есть некий двуликий король, для которого подготовлена почва его отцом, и который взойдет на престол, предварительно совершив какой-то переворот или кого-то убив. В данном случае в голове настойчиво крутятся мысли про дядю. Путано все как-то… А последние прочитанные строки так и вовсе выбивают из колеи. Если всё так, как тут описано, то надо с этим что-то делать! Нельзя страну предавать, нельзя людей обижать, надо заботиться о них, об их благополучии. Тогда и казна будет полна и бунтов не будет, и народ за короля будет драться отважно. Сюда бы тетю Унгину, чтобы объяснила…
Лола, как обычно, пришла утром. Принесла завтрак, разбудила его. Молоко, мед, булка, чай. Потрогала лоб, обтерла лицо, грудь и спину влажным теплым полотенчиком.
— Как вы, ваше высочество?
— Глаза болят. Опять полночи просидел с пророчествами и снова ничего не понял. Тут такие отвратительные свечи.
— Я заберу у вас и этот огарок. Вам надо беречь себя, а вы глаза портите. Больше ничего не болит?
— Нет, ночью почти не кашлял. Но нос все равно забит. Я грею его твоими мешочками с песком, мало помогает.
— Не расстраивайтесь, — девушка достала гребешок и начала расчесывать свалявшиеся в колтуны мягкие волосы принца. — На кухне говорят, что бунт подавлен, отец-король возвращается. Может быть, и нас скоро отсюда заберут, я за эти полтора месяца тиной покрылась и скоро квакать начну.
— Может быть, он Тома заберет… — пробормотал себе под нос Цветочек. — Лола, а как тебе Том? Что ты думаешь? Он говорил, что вы встречались.
Девушка вздрогнула и замерла на секунду. Отвернулась, покраснев.
— Я считаю, что Том плохой. Он обманом хотел проникнуть в замок. Я не знаю, как ему это удалось, но это было подло, мерзко и отвратительно. Он хотел, чтобы я рассказывала ему о вас, он все секреты пытался выведать.
— А ты не рассказала? — улыбнулся Билл, смотря ей прямо в глаза.
— Нет.
— За месяц ничего не рассказала, как он не старался?
— Ни слова.
Цветочек почему-то развеселился. Он вспомнил, как Том говорил, что искал с ним встречи и подружился с Лолой в надежде, что она ему поможет. И вот так жестоко обломаться. Девушка насупилась. Принц сжал ее руку:
— Спасибо тебе. Для меня это так важно.
— Как он попал в замок? Почему вы тогда обменялись одеждами?
— Он пришел с тетей Унгиной. Я не могу пока тебе всего объяснить, но, думаю, ты сама скоро все поймешь.
— Вы так похожи… Если бы вы были таким же загорелым, как он, то вас было бы не отличить.
— Да, я знаю. А что говорят про бунт? Когда король будет дома? Гонцы были?
— Нет, гонцов не было. Матильда сказала. В деревню можно сходить… Хотя откуда там об этом известно? Может с почтовыми новость передали?
— Надеюсь, что мы отсюда уедем до начала осени. Я ее просто не переживу.
— Все будет хорошо, ваше высочество, — собрала она его волосы в хвост и перевязала кожаным шнурком. — Идите на солнышко, пока оно греет, я приберусь.
Он даже толком не одевался все это время. Простые штаны, блио на камизу и теплый зимний плащ или плед из овчинной шерсти. Взял пророчество и спустился вниз во двор.
На свежую голову головоломка с двуликим решилась на раз-два. После тщательного изучения текста, Цветочек перегнул книгу и увидел, что одной странички не хватает, то есть на этой странице о двуликом начали говорить, а на той закончили какую-то совершенно другую мысль. Вот же черт! Страницы нет. Нет очень важной информации! Что делать? Унгина! Когда это все закончится и он вернется домой, то первым делом поедет к ней и попросит объяснить, куда делась страничка про него! А то про каких-то Антихристов вон сколько написано, а про него вообще ни слова не сказано. Не порядок. Словно и не было его никогда. Билл задумчиво почесал затылок. А может потому и не сказано, что не быть ему королем? Он же младший, ему ничего не светит, все достанется Тому. И Тома надо опасаться… Ему стало страшно… Не для того ль Тома отдали приемным родителям, что боялись, что старший принц умрет? Зато Билл всегда был на виду, сколько раз его пытались уже убить — и не счесть. Не потому ль с Томом так возился отец, что возлагал на него светлые надежды, «семена в землю кидал»? Зато они могли целыми днями не видеться, живя в одном замке? Не потому ль он так усилил охрану и так суетился, когда Том пропал… Как жаль, что околдованный Себастьян не убил его. Умереть от руки собственного брата как-то нелепо.
Обеда принц не дождался. Он вылез из своего уютного гнездышка и ушел искать Лолу. Вместо нее нашел Матильду, которая сообщила, что девушка утром собиралась в ближайший лес за малиной и еще не вернулась. Время близилось к вечеру, есть хотелось все сильнее, и столь неожиданная пропажа служанки Цветочка напугала. Собрав всех солдат, он отправился на ее поиски. Точнее на поиски поехали солдаты. Принц, усевшись поудобнее в очень неудобной телеге, поехал следом.
Они искали ее весь вечер в том лесочке — небольшой рощице, которую можно было обойти за пару-тройку часов. Сержант заставил своих подчиненных два раза прочесать его. Цветочек нервно вышагивал туда-сюда по опушке, борясь с желанием удрать в лес и самому заняться поиском. Возничий, старый дед, сказал, что не посмотрит на его важный чин, отдерет, как мальчишку, крапивой, если только тот попробует сунуться в топи. Да и прав оказался дедок — ноги принца быстро промокли в хлюпающей жиже. Цветочек жалобно звал ее, кричал так громко, как только мог, умолял небо вернуть ему Лолу — единственного друга, которому он доверял как самому себе. Он уехал из леса только тогда, когда сержант пообещал, что завтра на рассвете они вернутся и будут искать ее снова. Всю ночь он не сомкнул глаз, а рано утром, едва пропели петухи, они вернулись в лес, послали гонцов в деревню, по округе. Лола пропала. Возничий говорил, что если она ушла на восток, то не найти ее больше. Там трясина. Никаких следов не останется. Но Билл продолжал искать. Не могла Лола умереть. Не имеет права… От слабости кружилась голова. От переживаний он совсем перестал спать. Из-за постоянно мокрых ног он опять начал кашлять и сопливиться, его знобило. В какой-то момент Билл не выдержал, сжался в телеге и разревелся.

Глава 12. И станут друг против друга те,
кто закутан плащом
— Георг, пожалуйста. Я бы с радостью, но ты же знаешь…
— Ваше величество…
— Билл. Не надо… Ты же друг моего… Ты друг Тома. Значит, мой друг. Билл…
— Билл… Мы будем ехать очень быстро. Том легче меня. Он из нас самый легкий. Вы с ним вместе весите, как средний мужчина. Я тяжелее него. Это уже у нас будет крепкий мужчина. А с Густавом вы будете весить, как толстый мужчина. Лошадям будет тяжело, а ехать надо быстро и далеко.
Цветочек сник и отошел, пробурчав под нос:
— Тогда я вообще пешком пойду.
— Ваше вели… Билл… Это глупо. Для того варианта, который был, Том — самое удачное решение.
— Я не поеду с ним.
— Билл, — подошел Густав. — Георг прав. Одному тебе ехать нельзя, ты не справишься, если лошадь понесет или на нас опять нападут, а с Томом тебе и удобнее, и спокойнее. К тому же Том ранен, в бою он не сможет без тебя.
— Нет, — тихо пробормотал он, качнув головой. — Не поеду с ним. К тому же в замке нас все равно убьют. Лучше уж самому свернуть себе шею, свалившись с лошади, чем доверить такое важное дело брату. Еще рука дрогнет — буду мучиться, — последние фразы он сказал достаточно громко, чтобы Том услышал, глядя на него в упор.
Том услышал. Отвернулся. Начал подтягивать подпругу, регулировать ремень стремени.
Цветочек обвел взглядом собирающихся воинов, удовлетворенно отметив, что вчера они потеряли троих, и решительным шагом направился к Рихарду.
— Рихард, я поеду с вами, — жестко сообщил он охраннику.
— Не думаю, что это хорошая идея, — осторожно произнес он.
— А вам не надо думать, вам надо исполнять. Это приказ.
— Я не подчиняюсь вам, милорд, — поклонился Рихард.
— Я — король. Вы на территории моего государства. Вы — мой подданный. Вы обязаны мне подчиняться.
— Вас пока что не короновали.
— Я — кронпринц. После смерти короля, я становлюсь первым лицом в государстве. Вы обязаны подчиняться.
Мужчина улыбнулся, словно оскалился, и подчеркнуто вежливо сказал:
— Престолонаследником является Томас, ваш старший брат.
— А это еще доказать надо. Мало ли похожих на меня людей. Я всех должен ко двору пускать?
— Билл, успокойся, — Георг попытался развернуть его и увести от Рихарда подальше. — Я поеду с тобой.
— Нет! — недовольно поджал Цветочек губы, вырываясь. — Я поеду с Рихардом. Это моя прихоть, мой приказ. Он обязан мне подчиняться!
— Пойдем, — к нему подошел Том и взял за руку. — Перестань истерить.
— Я не пойду! Я поеду с Рихардом! Убирайся вон! — сорвался Билл на крик, выдергивая руку. Зашипел ему в лицо: — Что ты чувствуешь, зная, что убьешь меня?
— Я абсолютно счастлив, — спокойно ответил Том.
Билл вздрогнул, словно от пощечины, замолчал. Улыбнулся обреченно. Кивнул каким-то своим мыслям. Уголки губ поползли вниз. Глаза заблестели.
— Зачем ты так? — с укором посмотрел на друга Георг, взял Цветочка за плечи и повел к своему коню. — Он шутил, не обращай внимания.
— Нет… Он сказал правду… — прошептал Билл. — Я никому не нужен… Я всю жизнь был лишним… Сначала я был не нужен отцу, теперь бра… теперь этому. Он ведь даже меня по имени ни разу не назвал… Он никак меня не называет.
Георг лишь плечами пожал.
Всю следующую дорогу принц хмурился и молчал. С Георгом оказалось не так удобно, не так уютно и вообще как-то особенно погано, да еще сидел сзади, из-за чего было не видно дорогу. Лошади шли галопом, и, как и предсказывал парень, быстро выдыхались. Пока их меняли, Билл стоял в сторонке, понурившись, и молчал. От предложенной еды он снова отказался. Из-за этого тело постепенно наполняла слабость, а голова немножко кружилась. Настроение окончательно испортилось. Том тоже ни с кем не общался. Сидел или лежал на траве, наслаждаясь редкими минутами отдыха на небольших остановках. Его беспокоила рука. Билл видел, как тот болезненно морщится, стоит лишь немного ее задеть, как бережно прижимает к телу. Густав прикладывал к большой ране листья, перевязывал чистыми повязками, читал какие-то заговоры. Том был бледный и вялый. Густав заставлял его много пить. На последнем привале Том поднялся и едва не упал — повело в сторону, словно пьяного. Хорошо Георг успел.
— Рихард, ему надо отдохнуть, — сказал Густав.
— Нет, у нас нет времени.
— Ему надо отдохнуть, — четко разделяя каждое слово, повторил он.
— Густав, он прав, у нас нет времени, — мрачно отозвался Том.
— Тогда тем более нам некуда торопиться, — припечатал Георг, потягиваясь. Снял плащ, расстелил его на земле, сложив вдвое. Густав отдал свой, положив его поверх плаща друга. Улыбнулся, приглашая Тома на импровизированное ложе. Тот, аккуратно придерживая руку, лег, сжался сразу же, укутываясь в свой плащ.
— Рихард, мне нужно несколько человек, — Густав перекинул через голову ремень дорожной сумки. — У него жар, нужно лекарство. Пусть кто-нибудь принесет чистой воды и вскипятит ее. Я скоро вернусь.
Билл проводил взглядом Густава, скрывшегося в лесу с тремя охранниками. Посмотрел на Георга, севшего рядом с Томом и обнажившего меч. С ними осталось тоже три человека. Один ушел за водой, другой собирал хворост, чтобы развести костер. Рихард неторопливо точил меч.
— У нас есть какой-нибудь план спасения? — едва слышно спросил Билл у друга. — Нас с Томом убьют. Вас, скорее всего, тоже. Сейчас самый лучший момент, чтобы напасть на них. Уберем Рихарда, с остальными будет проще справиться. Давай, я отвлеку его.
— Когда я нападу, поднимай Тома и постарайтесь убраться отсюда подальше. Если он слег, значит, дела наши совсем плохи. Мне бы лук… Иди к Тому. Как подам команду, уводи его в лес.
Билл кивнул и на четвереньках подполз к брату. Дотронулся до горячего лба, провел по волосам. Том открыл глаза, посмотрел на него устало. Цветочек улыбнулся.
— Рихард, поделитесь со мной своим абразивом. Мое где-то затерялось, — душевно улыбаясь, направился к мужчине Георг.
Принц склонился над братом, прошептал:
— Приготовься, нам сейчас надо быстро-быстро добраться до коня. Я помогу тебе.
— Вы с ума сошли? — зашипел Том.
— Это ты с ума сошел, если доверяешь дяде. Он всю жизнь был врагом нашей семьи, всегда хотел стать королем, мечтал убить нас с отцом! Надо пробовать вырваться сейчас, потом будет поздно.
— Уходите! — потонуло в громком свисте и звонком лязге металла.
Билл подхватил Тома подмышки и резко дернул вверх, заставляя подняться. Поддерживая, довел до коня. Помог забраться верхом. Том здоровой рукой закинул его позади себя. Обернулся, увидел, что друг не справляется с Рихардом, направил животное на сражающихся.
Они ворвались между ними. Том ногой отшвырнул мужчину. Георг уцепился за седло. Билл схватил его за шкирку, не давая свалиться. Что произошло дальше, принц не понял. Конь под ним вдруг встал на дыбы. Том, чтобы сохранить равновесие, поддался вперед, Цветочек же спикировал назад. В ту же секунду, его грубейшим образом перевернули на живот, заломив руку, и прижали к земле коленом.
Какой же я идиот, — расстроено пронеслось в голове.
Принц, как смог изогнулся, чтобы посмотреть удалось ли друзьям удрать. Выругался не хуже отца в день пропажи брата. Они стояли шагах в тридцати от него. Просто стояли. С оружием наготове. Стояли и ничего не делали.
— Связать их, — приказал Рихард.
Связанного Георга пару раз пнули. Билла не тронули, но руки затянули так, что они почти сразу же начали неметь. Не пощадили и Тома — веревка в двух местах перетянула рану, отчего она снова закровила. Судя по тому, как парень кусал губы и обливался потом, ему было очень больно. Веревки постепенно пропитывались кровью. Когда она начала капать на траву, а взгляд брата стал совсем мутным, Цветочек не выдержал и разорался:
— Немедленно развяжите его! Я требую, чтобы вы развязали его! Том, ты только не умирай, Том! Развяжите его немедленно!
Но никто не обращал на него никакого внимания. Рихард, как и прежде, неторопливо точил меч, двое других разводили костер.
— Вы убьете его, придурки! Развяжите! Немедленно развяжите! — кричал он, извиваясь.
— Что случилось? — подлетел к друзьям Густав. — Том! Том! — выхватил кинжал, разрезал путы. Вспорол рукав. Выругался. — Рихард! Вы с ума сошли?! — завопил он зло. — Кто дал вам право так обращаться с венценосными особами? У него рана открылась! Неужели вы не видите?! Вы… Вы… Вы за это ответите!
— Можешь подать на меня жалобу милорду, — равнодушно ответил Рихард. — А если ты сейчас не заткнешься, то присоединишься к ним. Я доступно объясняю?
Густав скрипнул зубами, перерезал веревки Биллу и Георгу. Те тут же принялись растирать почерневшие конечности. Том не шевелился, лишь тяжело дышал. Лоб покрыт испариной.
— Георг, мне нужен кипяток. Билл, посмотри у меня в сумке ступку. Сейчас, потерпи, Том, сейчас станет полегче.
Ведун заварил листья, веточки и коренья, велел укутать в плащи, чтобы те настоялись. Сам превратил в зеленую кашицу принесенные из леса листья, добавил в массу растопленный внутренний жир. Еще раз обработал рану, смыл всю кровь. Намазал полученной мазью, перебинтовал.
— Это остановит кровь. Заживляет хорошо, — бормотал себе под нос. — Билл, держи ему голову, надо чтобы он выпил отвар.
Цветочек аккуратно приподнял голову брата и положил себе на колени.
— Держись, давай, — улыбался ведун, осторожно вливая в него мутное пойло с ложечки. — К вечеру оживешь. Это из-за того, что крови много потерял. Организм ослаблен. А мы ему немного поможем. Идиоты, как вы могли затеять все это и не удрать. Три идиота. Как вы смели так по-дурацки подставиться?
— Я с лошади упал, — потупился Цветочек. — Мы бы ушли…
— Это я виноват, — буркнул Георг. — Не удержал нас.
— Хороши, — недовольно протянул Густав. — Три идиота, безмозглые дураки. Что вот теперь делать? Они и шагу не дадут ступить без надзора.
— Выберемся, — глянул на друзей Том.
— Особенно ты… — поджал губы Густав. — Ты ехать-то сможешь? Нам надо миновать Черное озеро до заката. Ночевать там вредно для здоровья.
— Я все могу, — вяло улыбнулся Том.
Густав перелили снадобье во флягу.
— Будешь пить, когда рука сильно разболится или упадок сил случится. Только понемногу, буквально несколько глотков. Я сильное очень сделал. Много выпьешь, радугу поймаешь.
— Как это? — оживился больной.
— Ерунда всякая мерещится будет. Запомнил, что я сказал?
Через полчаса они снова тронулись в путь. Рихард им даже оружие отдал. Сказал, что еще одна такая выходка, и он переломит мечи, посетовал, что милорд слишком добр к таким выродкам, как они. В этот раз Билл сидел за Томом и крепко держал его за талию. Он чувствовал, что тот дрожит, напряжен. Спина мокрая.
Зелье Густава действовало. Тому действительно стало лучше, по крайней мере, внешне. Он с видимым удовольствием пререкался с Рихардом, явно раздражая мужчину своими колкостями. Билл внимательно наблюдал за перемещением их конвоя. Сейчас все были сосредоточены на паре Густав — Георг. Рядом с ними ехали только Рихард и молчаливый мужик, который, впрочем, то догонял товарищей по оружию, то отставал и пристраивался рядом с Томом. Значит, мальчишки — это своего рода их залог того, что Том никуда не денется. Чем же они его привязали? Ответ нашелся неожиданно быстро. К вечеру они добрались до Черного озера. Еще не стемнело, но солнце уже висело низко, а тени стали длинными. Пока коней расседлывали, Георг ушел с кем-то за кроликами, коих тут у самой кромки леса носилось неожиданно много. Они решили, что передохнут, поужинают, и поедут дальше. Густав опять возился с рукой Тома. Билл же покрутился перед всеми и спустился к воде. Озеро большое, другой берег как будто в дымке. Там за лесом уже их река и город. Там дом. Там смерть… Как же хочется жить… Интересно, у Тома есть какой-нибудь план? Наверняка есть, он же обещал, что они выберутся. А Тому он верил. Том всегда сдерживает свои обещания.
— Мы завтра днем будем в городе, — услышал Билл из-за кустов, затаился. — Кажется, милорд дал тебе поручение. Он настоятельно просил меня проследить, чтобы все было исполнено так, как он просил… — с собеседником Рихарду явно не повезло, он оказался не разговорчивым. — Я знаю, как тебе тяжело сейчас, понимаю тебя, но пророчество надо остановить. Он тиран, который уничтожит наше государство. Сам же видел, как он орал сегодня. Под маскою овцы скрывается серый волк… — Похлопал кого-то по плечу. Впрочем, Билл, кажется, знает кого. — Это тяжело, я знаю… Хочешь, я тебе помогу? Мои люди скрутят его, тебе всего лишь надо будет перерезать ему глотку. Это не сложно — чик и всё готово. Главное, встать правильно, а то кровью зальет. Или воткнуть нож в сердце. Тут вообще крови будет мало… Ну, если тебя вид крови смущает… Я бы сам тебе помог с удовольствием, но только ты можешь его убить. Если бы не это скромное обстоятельство, то тебя бы никто и беспокоить не стал по таким пустякам — его бы давно уже убили. А завтра коронация, завтра начнется новая жизнь. Ты станешь королем, самым лучшим королем в истории государства. В общем, я сейчас скажу, чтобы для тебя все приготовили. Ну, чтобы нам не затягивать с этим.
— Не надо, — голос Тома звучал так глухо, что, казалось, он и говорит-то с трудом. — Я сам. Не хочу, чтобы он боялся меня, не хочу, чтобы друзья это видели. Вы гарантируете им жизнь?
— Слово дворянина. — Рихард тихо рассмеялся: — Меняю голову принца на жизнь твоих друзей. Слово чести, что ни одного волоса не упадет с их голов. По-моему, ты и так все видел сам — я их не трогаю. Но я жду от тебя того же — исполнения договоренности.
— Хорошо… Только оставьте нас. Я… Я хочу, чтобы хотя бы перед смертью он улыбался. Я не хочу, чтобы он боялся.
— У тебя есть полчаса. Только не думайте сбегать. Я не буду вас искать. Я сделаю то, что обещал — они доживут до утра, но ты сам себя проклянешь за это.
— Ладно. Я выполню волю дяди.
Билл словно окаменел. Широко открытыми глазами он смотрел на бронзовое в солнечных лучах озеро и не мог даже думать. Его как будто бы парализовало. В самой глубине ошарашенного сознания билась жилка-мысль, что надо срочно бежать. Не важно куда, просто подняться и бежать. Так вот почему Том все это время даже не предпринимал попыток как-то спастись. Вот почему он срывался на нем, отгонял от себя — чтобы не привыкать, чтобы потом не мучиться, что принес в жертву родного брата. Он будет счастлив. Да, ребята спасутся, а он, Билл, он никому не нужная радость жизни. Он даже жизни не достоин…
Том «случайно» нашел его через четверть часа. Пришел, чтобы позвать на ужин. Сказал, что сейчас они немного перекусят, а ночью перед сном уже поедят нормально. Глаза лихорадочно блестят, на щеках красные пятна. Цветочек так и сидел, как неживой, так и смотрел на воду невидящим взглядом. Том всегда сдерживает свои обещания. Просто тут ему, Биллу, не повезло немного.
— Что с тобой? — заинтересованно посмотрел ему в глаза Том, толкнул несильно, выводя из задумчивости. — Ты давно тут сидишь?
— Нет… Красиво, да? — тихо и спокойно отозвался Цветочек. — В замке и на болотах совсем другие закаты. Лес красивый. Мир такой красивый. Я бы хотел увидеть мир, хотел бы побывать в разных странах, есть чужую пищу, общаться с чужими людьми.
— Посмотришь еще, — смеялся Том.
Он качнул головой.
— А еще я бы хотел умереть на закате. И чтобы вот так же было красиво-красиво. Смотри, солнце красное, листья красные, вода красная… Как кровь…
— Ты просто устал. Ничего, завтра отоспишься.
— Теперь уже, наверное, да, отосплюсь…
— Обещай, что выполнишь мою просьбу?
Билл повернулся к нему. Кинжал в ножнах. Постарался улыбнуться, но вышло криво и натянуто.
— Хочу, чтобы ты улыбался. Вот всегда-всегда, даже когда совсем плохо, хочу, чтобы ты улыбался.
Он кивнул. Лицо спокойное и пустое. Взгляд никакой.
Том покрутил головой, привстал, чтобы убедиться, что за ними никто не следит. Завалил податливое тело на спину. Завис над ним, разглядывая и улыбаясь.
— Я не могу тебя пощекотать, мне не удобно, рука очень болит. Но я прошу тебя, улыбайся. Я обожаю твою улыбку. Она самая прекрасная, самая восхитительная. Я не видел, чтобы кто-нибудь когда-нибудь улыбался так же красиво, как ты.
Билл посмотрел на него. Сделал безуспешную попытку растянуть губы. Глаза наполнены страхом, обреченностью, покорностью. Том поцеловал его. Долго мусолил губы, пытаясь заставить язык отвечать. Том гладил и ласкал тело. Щекотал и покусывал шею. Цветочек лежал трупом, даже руками не шевелил. Пустой взгляд в небо.
— Ты не хочешь? — нахмурился Том, когда понял, что взаимности ему сегодня не обломится. Более того, Билл, который заводился с полу-взгляда, сейчас так и вовсе не подает никаких признаков возбуждения. — Ты же хотел…
Цветочек как-то странно на него посмотрел.
Том просиял. В глазах плясали чертики.
— Я знаю, как ты любишь.
Он стащил с него брэ и шоссы. Принялся щекотать яички, ласкать онемевшую от верховой езды промежность, гладить бедра. Потом взял член в рот. Через пару минут весьма напряженной работы губ и рук, Цветочка удалось возбудить. Рука уверенно заходила по напряженному стволу. Он зацеловывал его. Каждый поцелуй, словно пощечина — отчаянная, истеричная. Последняя… Билл все так же не шевелился, не закрывал глаза, смотрел в темнеющее небо, едва заметно, сбивчиво дышал. Том осторожно ввел палец, начал медленно двигать, стараясь расслабить мышцы. И опять никакой реакции. Потом второй. Было неудобно. Раненная рука болела, он старался пристроиться поудобнее, но все равно каждое неловкое движение беспокоило рану. Двумя руками он бы сделал ему гораздо приятнее. Приходилось обходиться одной и ртом. Цветочек расслабился только перед самым оргазмом — тихо сдавленно застонал и кончил. К тому моменту Том устал и перевозбудился, в паху неприятно тянуло. Он несколько секунд смотрел на дрожащее тело, потом собрал с живота сперму и размазал ее по своему члену. Еще раз помассировал вход, ввел палец. Второй. Билл смотрел на него, не отрываясь. Глаза черные, волосы взъерошенные. Том мягко толкнулся бедрами вперед. Цветочек зажался, зашипел. Глаза стали большими, испуганными.
— Расслабься, — мягко попросил Том, делая еще один осторожный толчок, чувствуя, как мышцы зажимают его.
Билл выдохнул, закусил губу. Больно, неприятно, некомфортно. Но он будет терпеть и будет молчать. Хотя бы перед смертью узнать, как это. Глупо умирать девственником.
Том по чуть-чуть проникал внутрь. Мышцы все такие же — напряженные, то и дело сжимаются, словно тиски. Неприятно. Он не знал, что делать, не знал, как справиться с этими далекими от удовольствия ощущениями, как расслабить его. И спросить не у кого. Похоже, что и самому Цветочку все это не нравится. Было бы время, он бы сделал все по-другому. Но времени нет. Ничего уже нет. Оба измучались.
Над губой выступил пот. По вискам иногда тоже стекают капельки. Руки судорожно вцепились в траву. Больно. Ужасно. Мышцы сжимаются сами собой, хочется вытолкнуть его, изгнать, выжать. Том шипит, замирает. Опять просит расслабиться, говорит, что еще совсем немного, что почти вошел, а он не может, не может больше терпеть.
— Я не хочу, — выдает Билл, рывком отодвигаясь от него. Больше нет сил, слишком больно.
Том смотрит с обидой и недоумением. Он неудовлетворен, все еще возбужден, он хочет ласки, жаждет разрядки, но Билл сегодня пас. Ему даже целовать его не хочется, даже трогать неприятно. Закрыл глаза. Наверное, надо привести себя в порядок. Умирать без штанов не по-королевски.
Рихард дал ему полчаса. Сколько они здесь возились? Сколько еще осталось? Как Том будет это делать? Наверное, как-то тайно. Он ведь не хотел, чтобы Цветочек боялся. Он и не боится. Пусто как-то. Помолиться что ли? Скоро он увидит отца. И маму. Маму он никогда не видел. Интересно, она красивая? И кормилицу увидит. Он так по ней соскучился. Только Лолу он видеть не хотел. Он все равно упрямо верил, что она жива. Он мысленно произнес молитву, попросил у всех прощения. Простил брата. Глупый… Дядя убьет его. Но отдать жизнь, чтобы жили два простых человека — это по меньшей мере благородно. С другой стороны, ну кто он Тому? Они выросли вместе, они друг за друга горой, а он… Губы задрожали. Так должно быть.
Цветочек неловко поднялся, поморщился. Дьявол, больно-то как… Том сидел в нескольких шагах от него, уткнувшись носом в колени, закрыв голову рукой. Маленький и жалкий. Билл подошел к нему сзади, обнял, прижался всем телом к сгорбленной спине. Поцеловал в шею.
— Я уважаю твой выбор, — сказал очень тихо и медленно, словно каждое слово произносится через силу. — Давай уже покончим с этим.
Том вздрогнул и резко обернулся.
— Только постарайся с первого раза… Я попытаюсь не бояться. Только улыбаться не проси.
Задрожал.
— И дядя… Он убьет тебя. Остерегайся его. Я знаю. — Цветочек поднялся, поправил на себе одежду, пригладил руками волосы. — Георгу и Густаву передай привет. Больше у меня и нет никого. А! Тетя Унгина… И обещай, что не будешь себя ни в чем винить. Так надо. Я знаю. Я бы тоже всё отдал, за жизнь друзей.
Том отвернулся. Вздохнул. Достал длинный кинжал, больше похожий на короткий меч с узким лезвием. Встал. Взгляд пустой.
— Последнее желание, — и голос Цветочка не дрожал, был тихим и уставшим. — Поцелуй. Ты ведь хотел.
Шаг вперед, руки вокруг шеи, прижаться к такому родному телу. Губы ласкают губы. Язык пробирается в рот настойчиво, упрямо. Том не отвечает. Не обнимает в ответ. Просто не мешает. Насладиться, насытиться. Отступить.
Пальцы Тома скользят по губам, по щеке. По глазам… Короткий удар. И принц с тихим вскриком мягко падает к его ногам.
Том опустился перед ним на колени. Мягко и нежно коснулся губ. Всосал их, язык скользнул по зубам. Прижался щекой к его щеке. Провел рукой по телу, запоминая его.
— Прости меня, — всхлипнул, закусил губу.
Острие легко вспороло тонкую кожу. Кровь брызнула на лицо, залила руки и выбеленный батист рубахи. В воздухе пахло смертью и страхом. Том вытерся рукавом, поморщился, когда раздался неприятный хруст ломающейся шеи, а кинжал не сразу преодолел препятствие в виде позвонков.
Встал. Еще раз посмотрел на лежащее тело.
— Ты прав. Жизнь друзей дороже.
Он возвращался к отряду без единой мысли в голове. Лишь страшная усталость навалилась на плечи и тошнило от запаха и вида крови. Мешок, что он нес, был неожиданно тяжелым и сочился кровью. Она капала на все еще зеленую траву, словно кто-то рассыпал рубины, мерцающие в лучах спешащего за горизонт солнца. Он видел, как побледнел Густав, как отшатнулся от него Георг. Он прошел мимо друзей, даже не повернувшись в их сторону.
— Король умер. Да здравствует король, — швырнул ношу на землю.
— Забери, — кивнул ближайшему к мешку стражнику Рихард.
Том остановил его черным взглядом.
— Густав, Георг, там у реки тело. Похороните по-человечески. Не хочу, чтобы его растащили дикие звери. Все-таки брат…
— Мои люди помогут, — опрометчиво предложил Рихард.
Том оскалился и зашипел зло:
— Я сказал Георг и Густав. Что не ясно? У нас был договор! Я его выполнил! Что еще? Хотите проверить? Не доверяете?
— Простая предосторожность, милорд.
На берег тут же отправился один из солдат.
Том перекинул кровоточащий мешок через луку и закрепил его. Сел верхом. Конь, почувствовавший запах крови, начал беспокойно гарцевать и тихо ржать.
Густав и Георг с ужасом следили за резкими движениями друга.
— Все в порядке, — вернулся воин. — Там столько крови…
Том повернулся к онемевшим ребятам:
— Коронация в полдень. Не опаздывайте.
Резко ударил пятками по лощеным бокам, и вороной жеребец в дорогой сбруе с места рванул в карьер.
Глава 13. Западня
Он несся вперед, словно за ним гнались все демоны ада. Дышать трудно. Настолько трудно, что грудь разрывает от недостатка кислорода. Он хватал его открытым ртом, но казалось, что где-то есть дырка, через которую воздух уходит, не достигая легких. Быстрее… Быстрее… Вперед! Только вперед! Не оглядываться. Перед глазами стояло его лицо. Спокойное, уставшее. Печальные глаза. Нижняя губа немного выпячена от обиды. Память с садистским удовольствием доставала откуда-то картинки — вот он смеется, заливается, счастлив. Вот он грустный. Вот он уставший. Испуганный, отчаявшийся. Вот он кричит и злится. Нижняя губа. А под ней родинка. Он любил касаться ее языком. Любил, когда он закрывал глаза. Любил его длинные ресницы. Тонкий красивый нос. Подвижные брови. Как они изгибались, когда он был недоволен, удивлен, рад, что-то клянчил. Маленький милый мальчик. Цветочек. Самый нежный цветочек на свете, самый наивный, самый добрый, самый преданный. Преданный. От слова предавать… Конь под ним захрипел… Упал… Том едва успел сгруппироваться. Прокатился по земле кубарем. Ничего не чувствует. Даже боль какая-то тупая, словно мозг знает, что внутри все болит, а тело отказывается в это верить. Глаза плохо видят. Пелена какая-то. Провел рукой по лицу. Мокрое? Слезы? Плачет?
— Милорд, если мы и дальше будем ехать с такой скоростью, то загоним лошадей, — остановился над ним Рихард. — Ваш, кажется, уже готов.
— У меня брат умер, а вы мне тут про коней говорите? — прохрипел Том зло, тяжело дыша.
— Не вижу повода расстраиваться. Люди ничтожны, а хорошие кони денег стоят. К тому же вы поступили правильно. Вы — король, и должны думать в первую очередь о своих подданных, а не о каком-то глупом мальчишке.
— Он мой брат! — заорал он так, что казалось, в горло загнали металлический ершик.
Мужчина презрительно хмыкнул:
— Он будущий тиран и разоритель королевства. К чему сейчас вы тут рыдаете, милорд?
Том растерянно закрыл лицо рукой — и правда плачет. Все-таки плачет.
Только встав на ноги, он понял, как устал. Надо обязательно отдохнуть. Иначе до завтра он не дотянет физически. А завтра ему надо быть в хорошей форме. В очень хорошей форме. Завтра решающий день, коронация, до которой надо дожить… или пережить…
— Впереди переправа, — махнул он рукой, размазав слезы по грязным щекам. — Там постоялый двор. Можно будет взять новых коней.
— Есть еще брод, — некстати напомнил Рихард. — Вниз по течению от переправы, час хода, не больше.
— Я не доеду, — обреченно покачал головой кронпринц, без пяти минут король. — Физически не доеду. Куда спешить-то? Какая разница приедем мы завтра утром или сегодня глубокой ночью? Может быть, вы боитесь, что удерживать меня теперь нечем и я сбегу?
Рихард оценивающе посмотрел на сидящего на коленях чумазого мальчишку. Выглядел он действительно слишком плохо. Да и конь покойного принца остался там… Как они про него забыли? Он вздохнул, подал знак, чтобы один из его команды вручил свою лошадь их величеству. Том забрал дорожную сумку, флягу с настойкой, с протяжным вздохом и скорбным лицом закинул мешок за спину. Покосился на солдата, который проверял правдивость его слов на берегу озера — вот еще одна головная боль. Интересно, а у Рихарда какое задание? Доставить в замок две головы или полтора принца? Если полтора принца, то это решает многие проблемы. Хуже будет, если его самого сейчас прирежут. Надо посмотреть, как они остановятся, может быть получится удрать. Уйти куда-нибудь в лес, затаиться, переждать, а потом уже к бабе Унгине. Она и защитит, и спрячет, и может чего умного присоветует. Страшно-то как… Прав был Цветочек — нет ничего хуже ожидания смерти, отсюда и все срывы. Но он-то теперь отмучался, а вот Том… Еще ж ерунда какая вышла на берегу. Опозорился до конца своих недолгих дней. Но Билл его так зажал да еще такую рожу скорчил, как будто его насилует кто… Что же делать? Надо как-то выпутываться. Думать, бежать. Сил совсем нет. Еле в седле держится. Может на переправе попробовать? Сесть на пароме поближе к краю, а потом сигануть в воду — река там глубокая, широкая, плавает он хорошо, как-нибудь дотянет до берега. Рука… С одной рукой далеко ли он уплывет… Если только поднырнуть? Все равно трудно будет. Правая совсем нерабочей стала. Болит, зараза, постоянно, неприятно ноет. Черт, как же не хочется умирать! Вроде бы только жить начал… Ну да, побыл Том принцем пару месяцев, пора и честь знать что ли? Ага, сейчас. Всё так и будет. У него есть несколько часов, чтобы спасти свою задницу. И он ее спасет. Теперь, когда друзья в безопасности, у него развязаны руки.
Впрочем, руки ему связывать не стали. И ноги тоже. Его поселили в комнату без окон. Похоже, что раньше это была то ли кладовка, то ли чулан, маленькое и убогое что-то, размером шесть шагов на четыре. Из мебели — узкая кровать, похожая на лавку, и столик со свечой. За спиной щелкнул замок. Том, крепко прижимающий свою тяжелую ношу к груди, обвел ЭТО взглядом и недовольно закусил губу. Можно поджечь постельное белье. Угу, и задохнуться от дыма. Сделать Рихарду такое великое одолжение и погибнуть в огне от собственной руки. Перетопчется. И как теперь отсюда удрать? Впрочем, есть проблема похуже — здесь негде спрятаться, и заколоть его проще простого. Значит, на кровати спать нельзя. Вообще спать нельзя. Том расстроено оставил мешок в уголке. Сбил хлипкий матрас в кучу, придал ему очертания человеческого тела, застелил все это одеялом. Так, на человека похож вроде бы. Отлично. Кровать низкая, под ней не спрятаться. Стол придвинул к двери. Поставил так, чтобы вошедший обязательно задел его. Ну вот и все, что он может сделать. Самому придется спать на полу за дверью. Благо она вовнутрь открывается. А что делать? Очень хочется жить.
Том завернулся в плащ, положил под щеку руку и постарался хотя бы ненадолго отключиться. В кромешной тьме от усталости и переживаний, у него ничего толком не получилось. Ему все время мерещилось, что кто-то входит. Он вздрагивал, подскакивал, подслеповато выставлял в темноту меч. В короткие провалы, ему снился Билл. Его взгляд. Его прикосновения, смешные улыбки и забавные гримаски. Он обещал защитить его во сне. Почему-то во всех снах Билл был защитником, а Том каким-то беспомощным. Вот и сейчас, Том стоял перед ним на коленях, обняв за талию, и боялся. А Билл улыбался, гладил по голове и держал меч наготове. В мозгах все закипало, Том отдаленно понимал, что меч и Билл — это понятия не совместимые, но все равно это было очень мужественно, трогательно и красиво. Вообще, Билл часто ему снился, первое время практически каждую ночь. Когда только его довезли до дяди, с Томом случилась тихая истерика и ступор. Он как волчонок шарахался ото всех, кто пытался к нему приблизиться. Шарахался и огрызался. Ни сладкие речи дяди Генриха, ни его дорогие подарки, ничего не могло пересилить в нем дичайший страх перед этим человеком и ситуацией в частности. А ситуация выглядела более чем ужасно — его похитили, привезли куда-то и явно что-то хотят. Не успел стать принцем, а уже убивать собрались. Потом вроде бы отпустило немного. Дядя надарил ему таких вещей, каких у Цветочка не было. В оружейной разрешил выбрать любое оружие. Потом подарил шикарного коня. Приставил к нему пару слуг для обслуживания и несколько человек для охраны. Это Том потом понял, что самому надо защищаться от той охраны, а пока он немого расслабился и сделал вид, что готов играть в эту чудесную игру под кодовым названием «Убей Билла». Дядя много рассказывал об их семье, клял брата за то, что тот обрек такого мужественного мальчика жить в нищете, и что теперь все в его, Томовой, жизни изменится. Временами Тому казалось, что дядя искренне хочет с ним подружиться, от души с ним возится и таскает за собой по княжеству, учит, как надо сражаться и стрелять из лука. В боевом искусстве милорд ничуть не уступал королю. Такой же сильный и четкий удар, такие же смертоносные выпады. Очень грамотный воин. Пару раз он, заигравшись, едва не убил Тома, останавливался в последний момент, когда у мальчишки дух перехватывало, а жизнь проносилась перед глазами. Но останавливался. А потом у ребенка полдня тряслись руки и ноги от пережитого ужаса. Тома прекрасно кормили, он спал на белых простынях, и ему даже предлагали выбрать себе наложницу. Он застеснялся и отказался. И все было бы замечательно, если бы дядя не повадился ему рассказывать об узурпаторе короле и его выродке Цветочке, который приведет страну к нищете и развалу. Том сначала слушал с умным видом, потом ему это надоело, и он стал лишь кивать абсолютно на всякое его слово, рассказ или предложение. Мама в детстве учила его, что если обстоятельства складываются против, то надо соглашаться с тем, кто сильнее, но делать все равно по-своему. Вот он и делал. А еще он пытался удрать. Так, легко, ненавязчиво, незаметно… Но Рихард всегда оказывался рядом. Смотрел исподлобья, губы сжимал, хмурил брови. Том делал вид, что просто вот так получилось, он засмотрелся, замечтался, задумался… Однако, по взгляду Рихарда становилось понятно, что тот не верит и все время настороже. Приходилось ластиться к дяде, жаловаться на противного охранника и клянчить себе другого, так как этот пугает. А потом умер отец. Эта новость подкосила Тома. Он проревел всю ночь, а наутро увидел сияющего Генриха. Все остальное было как в тумане. И до сих пор в тумане. В кромешной тьме…
Том зря психовал. Ночью его никто не беспокоил, а рано утром в дверь культурно постучали, замок лязгнул.
— Милорд, спускайтесь, мы вас ждем, — велел Рихард.
Милорд с трудом сел. Голова кружилась. Тело разбито. Глаза болят. Шея… Голову он повернул с трудом. Нащупал в темноте фляжку. Сделал большой глоток. Осталось совсем немного. Надо растянуть до замка. Если сейчас не получится сбежать на переправе, то надо будет как-то выкручиваться уже в городе и в замке. Он в ловушке. Хоть убивай к чертям этого идиотского Рихарда! Заорать что ли? Том улыбнулся. Он сейчас ведет себя, как Цветочек. Так же истерит и принимает такие же дурацкие решения. Король, черт его дери, узурпатор, тиран… Боже, слов-то каких нахватался. А ведь раньше даже не слышал таких.
Том медленно спустился во двор. Выглядел он неважно, а чувствовал себя еще хуже. Надо использовать малейшую возможность для побега. От мешка уже пошел запах. Странно, что он заметил это только на улице. Бросить бы… Нельзя. Рихард протянул ему хлеб с мясом, флягу с водой. Есть не хотелось. Пить только. Поспать бы нормально. Ладно, на пароме отдохнет. Лишь бы сесть удобно, чтобы можно было тихо бултыхнуться в воду и удрать от них.
На пароме ему выделили самое удобное место — посередине. Том болезненно сжался на деревянном настиле, понимая, что ему снова отрезали все пути к побегу. Рихард стережет его, как черт грешную душу, никаких шансов, ни единого, ни малейшего. Надо будет перед замком допить остатки варева. То ли сил вообще не осталось, то ли уже не действует магия Густава. Рихард не трогал его, просто был все время рядом. Молчал. Иногда помогал, когда Тому становилось невмоготу. Еще рука разболелась. Парень едва ощутимо дотрагивался до повязки, понимая, что ее не мешало бы сменить. Мешок этот мешается. Они в замке будут через пару часов. Жить ему осталось совсем чуть-чуть. Как же удрать? Что же это за чертовщина такая!
Всю дорогу до замка он прикидывал, когда лучше выпить лекарство. Оно давало ему силы и притупляло боль, мир не казался таким убогим, хотелось жить. Однако и отпускало оно так же — вдруг краски меркли, боль нарастала, ноги подкашивались, а руки обессиливали. Ему надо быть в замке в форме. В хорошей форме. Шансов на спасение нет, но хотя бы умереть достойно. На сколько его хватит в этот раз? Утренняя доза отпустила уже через полтора часа.
Город встретил их последними приготовлениями к главному празднику страны — коронации. Везде развешены флаги, на центральных улицах расставлены кадушки с цветами. Нарядный народ уже толкался у центрального собора, площадь вокруг которого оцеплена солдатами. До коронации оставалось четыре часа. Появление молодого короля в окружении шести охранников, вызвало бурный восторг у окружающих. Том приветливо улыбался подданным, махал здоровой рукой и придерживал больной рукой полы плаща — еще не хватало, чтобы люди увидели его залитую кровью камизу и котту. Так, Рихард повез его не тайными ходами, а в открытую. Может быть, все обойдется, и дяде действительно можно доверять. Черт, Том ничего не понимает. Зачем тогда понадобилось убивать Билла? Если он его опасался, то можно было просто выслать брата из страны, пожаловать ему землю и замок, пусть бы жил в свое удовольствие. Цветочек при всем его дурацком занудном характере просто не может быть агрессивным. Он разумный и адекватный, смелый и отчаянный, но никак не агрессивный. Что-то тут не так… Ладно, сейчас важно попасть на этаж брата. Там прямо по коридору тайный ход. Сказать, что устал, что надо переодеться, и бежать из замка к бабе Унгине. Уж она-то разберется, зачем надо было Цветочку голову срывать.
Том допил лекарство. Ничего, минут пятнадцать-двадцать у него есть. Надо быть настороже. Что ж, Том Эверт, вот он твой звездный час. До сих пор тебе удавалось водить за нос только собственного брата. Кстати, ко всем тем приятным словам про его ум, отвагу и честь, можно добавить еще одно — балбес.
Дядя Генрих — высокий, статный мужчина, с крепкими руками и вихрастой головой — лично выбежал встречать племянничка во двор.
— Милорд, — склонился Рихард. — Ваше приказание выполнено.
Герцог кинул на него быстрый взгляд. Охранник едва заметно кивнул. Замершее от перенапряжения сердце, вновь забарабанило в груди Тома. Он нервно почесал за ухом и отвернулся. Рихард или на самом деле поверил ему, или просто не хочет выдавать. С чего бы ему так подставляться? Не с чего. Следовательно, Рихард считает, что в мешке голова Билла. Это хорошо. По крайней мере, убивать его здесь не будут.
Милорд счастливо улыбнулся, помог мальчишке спешиться.
— Ты бледен, друг мой? — заботливо похлопал он его по больному плечу.
Том вскрикнул от боли.
— Что такое? — засуетился, распахивая плащ.
— Разбойники в лесу напали. Насилу отбились, — Том показал окровавленное плечо.
— Рихард? — деланно возмутился милорд.
— Я охранял его величество. Ему приспичило помочь друзьям. Я не мог ослушаться приказа короля, — пожал он плечами.
Том недовольно покосился на мужчину. Чертов ублюдок! Да если бы он не успел, Георг и Густав уже бы общались с родственниками на небесах. Он с охраной пришел в самый последний момент.
— Ну ты что же, дружок, не бережешь себя? Рихард, идите, отдыхайте. Вы мне сегодня больше не нужны. Пойдем, Том, в дом. Ты, верно, устал с дороги.
— Разрешите мне отдохнуть, с ног валюсь, — пожаловался мальчик жалостливо, преданно глядя ему в глаза.
— Идем, идем! Сначала выпьем за твое возвращение.
Они шли по длинным коридорам в центральный зал. Здесь прошел его самый счастливый в жизни день. Здесь он ходил с Цветочком. На стенах висели портреты членов его семьи, которую он никогда не знал. Отец и мать, которую он никогда не видел. Сам Цветочек — видимо пару лет назад рисовали. Он тут совсем ребенок еще, но такой важный. Как же попасть на этаж Цветочка? Дьявол! Дьявол! Дьявол! Как же туда попасть?
— Ну что же ты молчишь? — улыбался дядя.
— Так вы у Рихарда уже все узнали. К чему вспоминать неприятное? — огрызнулся Том. Но взял себя в руки. Нельзя. Надо ныть, что устал, что не держишься на ногах.
— Хочу от тебя услышать.
Том скинул плащ, сел в ближайшее кресло к окну. Меч рядом. Только бы успеть выхватить. Тело напряжено так, что мышцы сводит. Главное, успеть выхватить меч.
— Ты возмужал, как я погляжу. Вот сразу видно, что возмужал. Одежда вся в крови. Это от твоей раны?
— Нет.
— Тяжело было решиться?
— Ну… Не каждый день перерезаешь глотку невинному созданию, — он вынул меч из ножен и принялся рассматривать полученные в бою зазубрины. Какого черта, он его не наточил, а?
— Крови, я смотрю, много?
Том скривился и всем своим видом дал понять, что разговор ему не нравится.
Дядя Генрих подал бокал с вином.
— Да здравствует король!
— Ура! — вяло усмехнулся Том. Но пить не стал. Слишком пристально дядя смотрел на него. Подозрительно как-то.
— Пей, — улыбнулся он доброжелательно.
Том поднес бокал ко рту.
Дядя аж замер. Дышать перестал.
— Я потом… С дороги, уставший, голодный, еле на ногах стою, сейчас два глотка — и развезет меня, как пьяную курицу, — пролепетал Том, отставляя бокал. Рука дрожит. Надо расслабиться.
По лицу герцога скользнуло недовольство и нетерпение. Но он быстро справился с эмоциями.
— Можно я пойду к себе? Я очень устал.
— А где то, что я просил привезти?
— Во дворе. Привязано к луке. Оно уже протухло. Дядя, можно я пойду? Мне бы немного отдохнуть. Потом я буду весь ваш.
Генрих хлопнул в ладоши. На пороге возник слуга.
— Принеси мешок, что привязан к седлу коня его величества.
Том снова взялся за бокал. Принялся крутить его в руках, краем глаза наблюдая за дядей.
— Ты хочешь меня обидеть? Ты не выпил сам за себя, — нахмурился герцог.
— Боюсь, что с дороги алкоголь на мой организм подействует плохо, — жалобно отозвался Том. Протянул бокал дяде: — Хотите?
— Нет, — как-то слишком поспешно отказался милорд. — Это твое вино. Пить из чужого бокала — плохая примета.
— По-моему, вы не верили в приметы. А когда будут кормить? Какой сегодня распорядок дня? Дядя, можно я хотя бы переоденусь? Я в этой одежде неделю хожу… Она вся в крови и воняет… Я быстро. А вы тут пока…
Слуга принес мешок. Протянул герцогу.
— Действительно, воняет, — поморщился милорд. — Положи вон туда. В угол.
Том едва слышно выдохнул. Сердце стучалось так, что отдавалось в пятках. Живот от напряжения дергало. Он встал, опираясь на меч, пошел к выходу.
— С вашего позволения, милорд, — покачал он головой. — Я просто пропитан этим отвратительным запахом. Не могу больше. Я переоденусь.
— Погоди, надо обсудить коронацию.
Том страдальчески закатил глаза. Надо валить отсюда срочно. Главное, не суетится. Ныть, что устал, что хочется снять с себя эту одежду и тихой сапой пробираться на этаж к брату. Дядя слишком сильный воин, раненный он с ним не справится. И не понятен еще другой момент — герцог кого-то ждет? Почему он его отчаянно не отпускает? Что-то тут не так.
В зал вошла Брунгильда. Сердце, беспокойной птичкой колотящееся в груди, замерло и упало в пятки. Том едва не грохнулся в обморок от страха. Теперь всё. И меч не поможет.
— Дядя, — постарался растянуть он губы в улыбке, — я ушел. Вам тут поговорить надо, как я погляжу.
— Куда ты, милок? — хмыкнула ведьма.
— А вы меня тут опять насиловать собрались или снова похитите? — неожиданно для самого себя оскалился Том, выставляя меч вперед.
— Кому ты нужен? — рассмеялась Брунгильда. — Девственник.
Мальчишке стало на секундочку обидно. Ну и вовсе он и не девственник уже. Ну почти не девственник.
— Показывай, что привез, — велела она.
— Вам надо, вы и смотрите. А у меня дел сегодня много.
Он быстрым шагом направился к двери. Главное, не паниковать, не сорваться на бег, не закричать, не выдать себя.
— Куда, милок? — преградила ведьма ему дорогу клюкой. — Генрих, а ты мешок-то открывал сам? Или так и ждешь меня?
— Рихард сказал…
— А ты глазами-то родными посмотри, — перебила Брунгильда сердито. — Не человек это пахнет. Обманул тебя, щенок. А сейчас удрать хочет.
Том толкнул ее со всей силы и бросился наутек. К черту сейчас все тайные ходы, надо хотя бы выбраться из замка, а там уж заорет во всю глотку, помощи у солдат внизу попросит. Они его знают, отца его знают, в беде не оставят.
— Стой! — неслось в спину.
Ноги неожиданно подкосились, и он полетел на пол. Мысленно выругался. Чертовка! Что ж баба Унгина ее не прибила тогда? Почему пожалела?
— Что это, дружок? — недовольно пнул дядя Генрих разлагающуюся тушку.
Том молчал. Брунгильда что-то шепнула и хлопнула в ладоши.
— Говори, — разрешила.
— Кабанчик, — милейшим образом заулыбался Том. — Самого упитанного для вас выбрал. Только вот не довез. Испортился.
— А что с Вильгельмом? Ты понимаешь, что ты оставил в живых тирана? Ты понимаешь, что теперь пророчество свершится? Будут войны, смерть, болезни, разрушения?
— Мне показалось, что надо дать ему шанс. И потом, пророчество — это такая штука… Оно же предупреждает. Думаю, что Вильгельм сам его читал и сделал выводы. И, знаете, дядя, все-таки я считаю, что каким бы он не был дерьмом, но он мой брат. Как же я могу убить брата, который мне ничего плохого не сделал?
— Ты слишком много думаешь, — мрачным голосом отозвался герцог.
— Убить? — будничным тоном спросила Брунгильда.
— Убей, — кивнул милорд.
Том закрыл глаза. Спокойно-то как на душе. Даже не верится, что вот-вот его не станет.
— Последнее желание, — громко сказал парень. — Я хочу умереть в бою, как мужчина.
— Хочешь продлить агонию? — хмыкнул герцог. — Что ж… Отпусти его.
— Милорд, я бы не стала, — прищурилась ведьма. — Щенок опасен.
— Опасен? — захохотал он. — Отпусти его и выйди в коридор. Чтобы мы случайно тебя не задели.
Скованное заклинанием тело неожиданно расслабилось. Том с трудом поднялся. Взял меч в левую руку. Размял кисть. Брунгильда вышла.
Удар. Еще удар. Присесть, пропуская меч над головой. Вскочить и отпрыгнуть в сторону. Отвести удар, напасть самому.
— Ого, — восхитился дядя. — Однако.
— А я разве не говорил, — Том увернулся еще от одного удара, — что моя левая рука ни в чем не уступает правой?
Атака. Уйти из-под меча. Нанести удар.
— Для умирающего от усталости ты слишком хорошо дерешься.
— Привычка. — Отразил, метнулся за кресло и с силой швырнул мебель в сторону герцога. — А вам не зазорно с раненным племянником сражаться?
— Тебе же было не зазорно врать дяде? — Атака. Удар кулаком по больному плечу.
Том взвыл и отлетел в сторону, роняя меч. Дядя подбежал к оружию первым и отшвырнул его в противоположный конец зала. Том перекатился в другую сторону, вскочил. Достал из голенища метательный нож. Пора заканчивать это представление. Сил больше нет. Короткий и резкий замах. Он видел, как по дуговой траектории несется смертоносное лезвие. Он видел, как дядя в последний момент уклоняется, разворачивая тело, пропуская нож над собой. Он видел, как металл вонзается в грудь стоящего за ним человека. Он заорал, словно криком хотел разорвать время.
Глава 14. Казнь совершена
Цветочек не то очнулся, не то проснулся от холода и нестерпимой головной боли. Вокруг стояла ночь, рядом горел костер, у которого сидели Густав и Георг. Вкусно пахло жареным мясом — мальчишки готовили кабанчика. Он попробовал потянуться. Георг тут же выставил ногу вперед, придерживая его, и бросил, не глядя:
— Осторожно, в огонь свалишься.
Ребята точили какие-то ветки. Кривые кидали в костер, а ровные с одного конца чуть расщепляли, а с другого остро затачивали. Судя по внушительной кучке, работали они давно и самое главное не понятно зачем.
Билл поежился и плотнее укутался в плащ, которым был укрыт.
— Дальше, — Густав что-то нарисовал веточкой на песке под ногами. — По времени мы должны уложиться. Ну, если будем стараться, конечно. Смотри, с этой стороны путь выходит значительно длиннее. Том меня спрашивал как раз…
— А где Том? — тут же подскочил Цветочек и закрутил головой. Зашипел от боли в нижней части тела. Сжал и разжал мышцы попы. Твою ж мать, как неприятно.
— Болит? — учтиво спросил Густав.
— Очень, — пожаловался принц, краснея.
Густав порылся в сумке, достал какую-то тряпицу, вытащил кожаный мешочек, выдавил из него что-то зеленовато-масляное и протянул другу:
— Приложи.
Цветочек побагровел, представляя, как он сейчас тут будет размазывать содержимое тряпки между ягодиц.
— Куда приложить? — решил уточнить на всякий случай.
— Туда, где болит, — пожал плечами Густав.
— А у тебя что болит? — вопросительно уставился на него Георг.
Наверное, даже волосы покраснели. Он растерялся.
— К скуле приложи, чтобы не болело. Или у тебя еще что-то болит?
— Голова, — облегченно выдохнул Цветочек.
Густав встал, подошел. Провел над головой руками:
— Взял я лучину — заколол чёрта, прибежал чёрный пёс — откусил боль, прибежала чёрная кошка — перекусила боль, прибежал заяц — перекусил боль. Всевышний Боже, помоги Ты Сам! Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. — Сплюнул три раза. — Сейчас все пройдет.
Билл провел рукой по щекам — правая припухшая. Правда, болит. Он приложил тряпку с лекарством к лицу.
— А где Том? — все-таки переспросил. — Где этот ужасный Рихард и его головорезы?
— Том решил, что он самый умный, и свалил от нас, — недовольно буркнул Георг. — А с ним ушли и Рихард со своими головорезами.
— Рихард сказал Тому, что он должен меня убить. Если он меня не убьет, то Рихард убьет вас. Я ничего не понимаю. Том ведь совершенно серьезно собирался меня убить. Я знаю, я видел и все слышал. Вы ведь знаете, что тетя Унгина заговорила меня? Меня никто не может убить, кроме Тома.
— Знаем, — кивнул Густав.
— Том оглушил тебя. Потом, судя по тому, что кабанчик у нас остался один, а не два, зарезал его, залил все кровью, положил тебя так, что у нас с Густавом чуть разрыв сердца не случился, когда мы тут все увидели, думали, что он и, правда, отрезал тебе голову, велел нам тебя похоронить, а сам свалил к дяде с Рихардом. Так он вывел из игры тебя и нас.
— А заодно и себя под удар по полной подставил.
— А как он меня положил? — вытаращил глаза принц.
— На пригорке, ногами сюда, головой подальше и в ямку. Да еще шею сверху прикрыл свиными внутренностями. Иллюзия, что он отрубил тебе голову, была полной. Густав вон хотел уж за ним ехать, морду за тебя бить. Еле удержал, — рассмеялся парень и перевернул поросенка другим боком к огню.
Билл потер шею. Вся одежда была в темно-коричневых пятнах. Черт…
— Нам надо ехать за ним. Его дядя убьет, — решительно поднялся все еще почти монарх. Поморщился. Да что же за наказание ему такое — задница-то болит совсем неблагородным образом.
— Сядь, — дернул его за котту Георг. — Мы тут до утра застряли. Том, гад, другого места выбрать не мог, где нас на ночь бросить. Его б сюда самого, идиота.
— Не говори так о моем брате, — величественно махнул рукой Цветочек. — Он все-таки будущий король. Ну, то есть, он уже король… Не надо так о нем. Он хороший… Заботливый… Добрый…
Ребята рассмеялись. Георг протянул ему нож и пучок веток.
— С одного конца затачиваешь, с другого вот так выемку делаешь. Давай, нам надо много стрел.
Билл покосился на него неодобрительно.
— Зачем нам стрелы, если у нас нет лука?
— Лук я сделал, пока ваше величество изволили почивать. И если ваше величество хочет спасти свою задницу, то пусть поработает руками. Займитесь, милорд, делом.
— Не королевское это дело, — скривился Цветочек. Потом лукаво улыбнулся и взялся за работу.
— Так я продолжу? — Густав стер рисунок и нарисовал новый. — Значит, смотрите, что мы с вами делаем на рассвете.
Принц перебрался поближе к другу.
— Вот озеро. Вот река, — рисовал ведун кружки и линии на песке. — Вот тут город. Если ехать с западной, нашей, стороны, то это часа четыре хода. Если с восточной — то шесть-семь. Том это знает, он спрашивал меня. Скорее всего, они доедут до переправы, на постоялом дворе переночуют и двинутся в город. Я думаю, что они туда приедут часам к восьми. В нашу задачу входит попасть в город раньше, найти дядю Ханса и, собственно, отбить Тома на подступах к замку. С Рихардом шесть человек. Думаю, что люди дяди Ханса смогут их обезвредить без проблем.
— Давайте поедем немедленно, — загорелся Билл идеей.
— Мы не можем поехать немедленно. Мы до утра не можем отсюда никуда двинуться. Так что точи стрелы.
— Объясни! Я не понимаю, почему мы не можем уйти отсюда.
— Здесь недалеко город мертвых. Упыри, оборотни всякие… Нам бы до рассвета дотянуть.
— О! — обрадовался Цветочек. — Ни разу не видел нечисть живьем.
Друзья переглянулись и вздохнули. Георг взглядом указал на полуфабрикат стрелы.
— Работай, твое величество, — похлопал его по плечу Густав, откидываясь назад и сладко потягиваясь и зевая. — И молись, чтобы ты и дальше оставался в неведенье.
Первые несколько стрел Георг забраковал, кое-что довел до ума. Показал Цветочку, что не так: взял его руки в свои и отточил кончик. Принц, высунув кончик языка от усердия, принялся повторять. Вроде бы получилось. Только пока Билл сделал одну стрелу, Георг настругал десяток. Пришлось ускориться. Густав объяснил, что это осиновые ветки, они изуродовали пару деревьев, но другие их не возьмут. Лук сделали из орешника — ветви у него гибкие и упругие, а самое главное крепкие, хорошо, что у Георга всегда с собой есть тетива. Они уже опробовали его в бою, так что все хорошо. Цветочек огляделся, даже отошел недалеко от костра — никаких признаков боя. Врет, наверное.
— Есть хочется, — облизнулся Георг, глядя на блестящего от жира поросенка.
— Думаю, что он скоро будет готов. Надо прожарить, как следует, в нем наверняка есть какие-нибудь паразиты. Все-таки лесной зверь.
— Нет, ну вот объясните мне, почему Том такая сволочь? — беззлобно всплеснул Георг руками. — Нет, чтобы взять маленького поросенка, он упер большого. Самого большого. Вот зачем ему большой кабанчик? Ведь все равно не довезет, и его за него не похвалят? Так какая разница, какого кабана было брать, а?
— С большого больше крови.
— Ну, там же еще три зайца было… — расстроено проворчал.
— А зайцы были мелкими какими-то. Одна радость — молодые.
— Девушка, — расплылся в улыбке Билл. — Девушка, идите к нам! У нас тут светло! Не ходите там! Там вурдалаки!
Из темноты к принцу шла молодая девушка. Настолько прекрасная, что он приоткрыл рот от восхищения. Черноволосая, в белоснежной камизе до самой земли и кремовой тунике. Длинные волосы распущены, их треплет легкий ветерок. На устах ласковая улыбка. Глаза припухшие, как будто она долго и безутешно плакала. Лицо бледное.
Ночь пронзил душераздирающий вой. Цветочек чуть не поседел от страха. Казалось, что звук прошел сквозь его тело, наполняя каждую клетку нечеловеческим ужасом.
— Билл, — встал Георг, потянулся, начал разминать руки и шею. Пристроил колчан за спиной. — Иди к костру и следи, чтобы наш поросенок не подгорел. Я все ж планирую поесть сегодня.
— Надо ей помочь, — кинулся к прекрасной незнакомке Цветочек.
— Стой!!! — в один голос рявкнули на него друзья.
Из темноты появилась еще одна девушка. А потом еще одна.
— Иди к костру, — жестко приказал Густав. Билл не посмел ослушаться.
Ребята явно чего-то ждали.
— Кто это? — озирался по сторонам принц. Девушки все прибывали и прибывали. Останавливались у какой-то невидимой границы, ходили вдоль нее, пытаясь найти лазейку.
— Баньши, — поморщился Густав. — Не нравится мне все это. Георг, не трать стрелы, я их так попробую отогнать.
— Ух ты! Баньши! — с интересом посмотрел на красавиц Цветочек. — Так они ж воют перед чьей-нибудь смертью. Вообще, как бы примета плохая баньши увидеть… Да еще в таком количестве.
— Как же было хорошо, когда ты просто тихо лежал себе у костра без сознания, — печально вздохнул Георг. — Густав, может ему это, а? В ухо? Я понимаю, что там… король какой-никакой…
— Погодите, — вдруг дошло до принца. — А если они воют перед смертью и к нам пришли…
— Кажется, я знаю, кого они сейчас будут оплакивать, — прорычал Георг тихо.
Густав закрыл глаза, выставил вперед руки и принялся монотонно бормотать заклинания. Девушки, как зачарованные, смотрели на него, тянули руки, которые натыкались на невидимую преграду, раскачивались в такт его словам.
Билл чувствовал, как воздух вокруг напрягается. По коже бегали щекотные мурашки. Руки и ноги вспотели. Он подполз ближе к костру и перевернул поросенка. Надо поддерживать огонь. Без света очень страшно.
Странно, но на месте растворяющихся туманом девушек, возникали другие. Одна исчезает, две появляется. Густав, с совершенно спокойным лицом, продолжал читать заклинания. Георг присел на корточки. Во рту веточка, меч и лук наготове.
— Интересно, это надолго? — шепотом спросил сам у себя Георг.
Но Цветочек услышал:
— Хорошо бы побыстрее. Поросенок или сгорит, или остынет.
— Я тебе дам «сгорит»! Следи, чтоб не сгорел, — с серьезной миной погрозил он ему кулаком. И улыбнулся. — Война войной, а ужин должен быть обязательно. О, а вот и мой клиент пожаловал.
Принц обернулся. У границы стояло нечто похожее на человека, только с синеватым оттенком кожи и ярко-красными губами. Вурдалак — обрадовался Цветочек.
— Густав, — повысил голос Георг, натягивая тетиву.
Ведун бросил быстрый взгляд в сторону упыря, хлопнул в ладоши и крикнул что-то навроде не то хэй, не то хой. Тут же вокруг них вспыхнул круг из огня. Так вот что это за граница такая, которую нечисть не может преодолеть, — магический круг. Огненный магический круг. Красиво. Пока Густав боролся с баньши, которые толкались у линии и влюбленным взглядом смотрели на парня, что-то там ему шептали прекрасными губами, куда-то манили тонкими руками, Георг стрелял по упырям осиновыми стрелами. Бил он точно, прицельно и зря стрелы не расходовал. Принц даже задумался о том, что не мешало бы научиться стрелять из лука так же хорошо, как это делает Георг. Скучно как-то. Ребята делом заняты, а он тут поросенка им жарит. Не по-королевски это. Почему-то вспомнился Том. Как он там? Живой ли? Как его рука? Спит ли сейчас? Или так же боится, как он? Хотелось прижать его к себе, успокоить, погладить, поцеловать. И с сексом плохо как вышло. Нет, Билл, правда, терпел до последнего, прежде чем соскочить. Отвратительно то, что брат ждал каких-то ответных действий, ласк, поцелуев, он, наверное, тоже волновался, переживал, старался, а Цветочек лежал трупом… Позор-то какой. Как же он так… Том ведь так хотел, был искренним, нежным. Потом вспомнил его поцелуи. Он прощался. Да, теперь это настолько очевидно, что у Билла задрожали губы. Брат прощался с ним. Они должны успеть, должны его спасти. Он не должен добраться до дяди. Они обязаны его спасти. Он не простит себе, если с Томом что-то случится. Том пожертвовал собой, лишь бы друзья жили. Да кто дал ему право распоряжаться своей жизнью, не спросив других?!
— Билл! — окликнул Георг резко.
Принц инстинктивно пригнулся к самой земле.
— Горит! — рявкнул он.
Тьфу ты! Кто о чем! Перевернул поросенка. Действительно, один бок немного подгорел. Ничего, и так съест. Он тут о высоком, о брате, а кое-кто все о жрачке да о жрачке.
Помимо вурдалаков и баньши у границ огненного круга прохаживались еще какие-то существа. В одних Билл узнал оборотней — он видел картинки в книге — нечто с телом человека и головой волка, на лапах волка, покрытые с ног до головы жесткой щетиной. Еще какие-то подозрительные тетки, с тиной в волосах. Казалось, что под кожей у них плескается грязная вода. Русалки что ли? Но никто людей достать не мог. Густав молился на коленях. Георг стрелял только по вурдалакам. Видимо, они были единственными, кто мог преодолеть заклинания круга. Очень много нечисти. Она напрягает и пугает. Эх, Томми, если бы ты знал, в каком злачном месте оставил своих друзей… Билл посмотрел на небо — когда же уже рассвет?
Грозный рык прокатился по берегу. Он подобрался весь, пододвинулся ближе к пламени. Густав вопросительно посмотрел на Георга. Нечисть тоже замерла, отступила.
— Если это то, о чем я думаю, нам хана, — честно признался колдун. — Я не знаю против него заклинаний, а защита его не удержит.
— А меч? — вынул из ножен оружие Георг.
— Бесполезно.
— А чем его взять? Может можно договориться? — встрял Цветочек.
— Можешь его попросить убить тебя быстро, — перекосился Густав, доставая меч. Повернулся к Георгу: — Старайся не выходить за границы круга. Тут нас только он достанет, а за ней все остальные.
— А кто — он? — жалобно спросил Билл.
— Вервольф, — обреченно произнес Густав.
Георг дернулся, словно его укусили за зад.
— Вервольф? — переспросил с ужасом.
— Нам бы до рассвета продержаться… Кружи его. Рассвет скоро. В бой не вступай особо, он порвет только так. А ты, Билл, сиди тихо, как мышь. Бог даст, не заметит.
Нечисть расступилась, пропуская вперед огромного, как медведь, волка, идущего на задних лапах. Передние лапы и тело, как у человека. На шее и по талии — обереги. В руках-лапах посох с какими-то камушками, перышками и висюльками, венчает все небольшой череп, похоже, ягненка. Из пасти капает кровавая слюна. Глаза желтые, злые. Остановившись у границы круга, Вервольф осмотрел стоящих по ту сторону людей. Билл сглотнул и попятился, вынимая из-за пояса меч — штуку абсолютно бесполезную, и даже опасную в его руках. Ну, Том, ну сволочь! Вот только доберется брат до тебя! Человек-волк спокойно прошел сквозь огонь. Густав и Георг тут же разошлись в разные стороны, приготовившись к бою.
Да, Цветочек позорно прятался за костром, совершенно позабыв про поросенка, пока ребята сражались. Это было действительно страшно. Всё, что Билл мог в тот момент — это следить за чудовищем и елозить около огня, прикрываясь пламенем. Вервольф нападал на них со злобным рыком, старался когтистыми лапами достать до кожи, вспороть ее. Те отвлекали, оборонялись, отскакивали в последний момент. Сталь мечей со звонким лязгом встречалась с металлом его казалось бы деревянного посоха. Густав старался разбить черепушку ягненка. Наверное, думал, что в нем сила Вервольфа. Тот лишь злился, становился агрессивнее, выпады все резче, все опаснее. Георг в такие моменты брал его на себя. Билл отползал ближе к огненной границе и прикидывался ветошью, бормоча, как молитву:
— Меня может убить только Том. Только Том может меня убить. Обломайтесь, уроды!
Впрочем, ветошью он прикидывался недолго. Черные воды озера забурлили, вспенились и около их берега вынырнуло существо с кошмарной черепо-образной мордой, когтистыми кожаными крыльями и телом змеи. Билл взвизгнул и хотел было рвануть куда-нибудь, но, обернувшись, понял, что ни куда, ни нибудь не получится: они окружены нечистью, друзья сражаются с главным оборотнем, а отбиваться от этого чудовища ему придется самостоятельно. Существо быстро приближалось. Билл метнулся к костру, в надежде, что огонь круга его остановит. Ничерта! Оно распахнуло пасть, явно собираясь поужинать свежей королятиной. Королятина к таким радикальным жизненным изменениям готова не была. Билл схватил головешку и, когда голова приблизилась максимально близко, швырнул огненный факел существу в рот. Приятно было слышать его недовольный вой. Запахло паленым. Змей взвился вверх. Принц закрутил головой, пытаясь найти что-нибудь для защиты. Пусто! Только стрелы и ветки, дрова да сумка Густава. Хм… Сумка? Идея идиотская, но… Он схватил сумку друга. Змей стремительно несся вниз. Рискуя обжечь руки, лицо, подпалить волосы и сжечь глаза, Билл развернул кожаную сумку на песке, откинул кабанчика в сторону, мечом резко сгреб на нее горячие угли, и когда чудище через мгновение нависло над ним, рывком поднял огненную кучу и швырнул в пасть змею. Оно мотнуло головой, стараясь выплюнуть горячий бутерброд. Принц прицелился и вогнал меч, как иголку в подушечку, в глаз существа. Змей ударил его крылом и поспешно отступил. Принц ловко поднялся, победно закричал, запрыгал радостно, захлопал в ладоши. Хорошо. От одного отбились. Когда же этот чертов рассвет? У него теперь ни меча, ни костра, только сгоревший кабанчик. Георг его покалечит, а за сумку Густав убьет.